Непокорная для тирана
Шрифт:
— Ага-ага, её бабушка раньше пекла и девушку научила. Что скажешь? Чай с пахлавой и обсудим этих мужиков-козлов? — спрашивает опять подруга, вскрикивает и, отведя трубку, оправдывается перед мужем: — Ты не козёл. А Валиев вполне возможно, что да.
Меня истеричный смех пробирает. Хохочу, даже не слышу взволнованного вопроса. Заворачиваю в знакомый двор и паркуюсь.
— Спасибо, Ник, но я вправду одной хочу побыть. Тем более ты не сможешь спокойно сидеть и моё нытьё выслушивать. Будешь за Марата волноваться. И Асланов
— Ну ладно. Только, пожалуйста, не совершай глупостей. Вместе вырастим моего крестника или крестницу.
— Угу, угу. Всё, пока, до понедельника! Если Кир будет искать, не говори, где я. Пусть валит к себе. Целую, мамочка, — бурчу, желая поскорее закончить разговор.
— Люблю тебя, — выдыхает подруга.
Отключаю связь и, подхватив сумку, забегаю в круглосуточный магазинчик, находящийся в углу дома. Набираю разной еды. Сладкого, солёного. Просто сметаю всё, что приглянулось с полок. И с двумя полными пакетами всякого несочетаемого поднимаюсь в своё временное убежище.
Однокомнатная, совершенно холодная квартира встречает меня звенящей тишиной и чистотой. Явно Ника со своей любовью к уборке прошлась и по этой жилплощади. Вроде бы не живёт, чего убираться?
Скидываю дурацкие туфли на каблуках, на вешалку летит плащ. А я с пакетами плетусь на кухню. Запихиваю всё скоропортящееся в холодильник, предварительно включив его. И на этом силы меня покидают.
Потому что я добираюсь до кровати, падаю лицом в подушки. Отмечаю, что и бельё постельное свежее, вкусно пахнущее цветочным кондиционером. И лежу так, не двигаясь, почти полтора часа. Не плачу, нет. Просто лежу. И даже мысли никакие не раздражают черепную коробку. Наверное, у меня депрессия. Или апатия. Или разочарование так проявляется.
Из полного ступора и амёбного состояния меня выводит громкая трель дверного звонка. Не открываю. Потому что чужая квартира. Потому что я в одном лифчике и юбке. Потому что никто, кроме Ники, не знает, что в дома кто-то есть. А у подруги ключи имеются, открыла бы давно. Потому что встать не могу. И не хочу. Общаться с кем-то не хочу. И никого видеть не хочу.
Только нарушитель спокойствия уходить тоже не планирует. Жмёт чертову кнопку звонка до упора. А она ещё старая, советская, громкая.
Подушкой голову закрываю. Желая пришедшему провалиться сквозь землю прямо в ад и чтобы ему этот звонок в задницу запихнули.
Звон, наконец, затихает. Облегченно выдохнув, высовываю голову. И вздрагиваю от знакомого голоса.
— Если через десять секунд не откроешь дверь — выломаю! — прилетает угроза, и деревянное полотно оглушает удар.
Глава 26
Кристина
— Убью Нику! — рычу
Дохожу до коридора, но прогнать мерзавца не успеваю. Очередной оглушающий удар просто ломает хлипкий замок, и прямо перед моим носом дверь, широко распахнувшись, бьётся об стену.
Мы оба замираем на пару мгновений. Его жадный взгляд скользит по моему полуголому телу. Острый кадык дёргается. Да, я не успела накинуть хоть что-нибудь. А бюстгальтер, портупея и коротенькая юбка очень провокационно смотрятся. Так и планировалось, пока он всё не испортил. Теперь же мне от самой себя противно.
Дёргаю с вешалки какую-то Никину кофту, но не успеваю прикрыться. Саид в два шага преодолевает расстояние и одной рукой подхватывает за талию. Прижав к своему торсу, несёт. Упираюсь ладонями в плечо, от возмущения и шока потеряв все умные мысли.
Сначала в комнату заходит, осматривает быстрым взглядом. Потом на кухне шарит. Ставит меня возле стола, заглядывает в пустое мусорное ведро. В полные пакеты заглядывает, чек из магазина находит и смотрит. Обойдя меня, в санузел заглядывает. И даже на балкон выходит.
— Если ты ищешь моего любовника, то не трать силы, — равнодушно замечаю, когда этот мужчина возвращается. Идёт, набычившись, злой как сто чертей. Руки в кулаки сжимает. Дышит тяжело. Я зачем-то прикрываю живот, и он этот жест замечает.
Саид зарывается в волосы. Жёстко, немного болезненно. И, притянув к себе, в губы целует. Мычу. Мотаю головой и бью по груди, плечам, лицу. Даже ногтями по коже хорошенько так прикладываюсь. Валиев терпит. Просто удерживает, обнимает и целует. Дыханием согревает. Обеими ладонями удерживает моё лицо, заставляя смотреть на него.
— Проваливай! — рявкаю, как только слегка отстраняется.
— Ты ведь не успела совершить глупости? — спрашивает тихо так, чуть хрипло.
— Самую большую глупость я уже совершила, когда тебя встретила! — огрызаюсь, упираясь кулаками в грудь.
— Скажи мне, малышка. Просто скажи, что ты ничего не принимала, — опять спрашивает.
— Желаемое за действительное только приняла! — рявкаю разозлённо и бью по груди.
Мужчина заметно расслабляется и отпускает. Его руки оглаживают шею, пальцы протискиваются между ремнями, слегка тянут их.
— Пиздец ты красивая, куколка. Как я и представлял, в этих ремнях, — он поддевает лямку бюстгальтера и улыбается.
— Ты охренел в конец? — отталкиваю, ударяя по груди, Саид на шаг отступает. — Ворвался в чужую квартиру, провёл обыск. Иди к Оксаночке своей губастой и её лапай. Между нами давно всё кончено!
— Между нами всё только начинается, куколка, — хмыкает он и опять зажимает. Пячусь, скрещивая руки на груди. — Оксаночка губастая на хуй пойдёт семечки у дороги продавать.
— Вот и ты вместе с ней иди! А меня оставь в покое! Мне от тебя ничего не нужно!