Непослушная игрушка
Шрифт:
Вернувшись в спальню, переоделся в походную одежду, проверил оружие. Уйти сразу или подождать до утра? Так я вроде ни от кого не бегу, за мной никто не гонится. А придут убивать – здесь защищаться будет проще, чем в темных переулках.
Погасив свет, закрыл дверь, даже подпер ее тяжелым комодом. Подтащил кресло к окну и приготовился ждать непонятно чего. Чтобы как-то занять себя, снова достал нож и принялся его тихонько точить.
Но час проходил за часом, а ничего не происходило. Город постепенно затихал, погружаясь в темноту и сон. Я дотерпел до полуночи и уже собрался поспать, как что-то началось. Ничего толком видно не было, но, судя по звукам, по улицам проскакало несколько довольно больших отрядов. Несколько раз слышались звуки боя, идущего в разных
А потом пришли и за мной. Сначала дверь попытались открыть тихо. Чуть слышное шебаршение в замке, осторожная попытка сдвинуть мою баррикаду. А когда это не удалось, стали просто ломиться, пытаясь выбить дверь. Судя по наглости и решительности, ребята совершенно не боялись, что их услышат. Значит, у них одна цель – убить, и они не отступят, пока не доберутся до меня. Судя по голосам – человек десять. Ну и ладно. Я аккуратно зашторил окно, зажег и поставил вокруг двери три свечи, а сам отступил в тень.
Сначала все пошло по моему плану. Дверь все-таки выломали, комод отодвинули, и в комнату начали просачиваться люди в черном. Вернее, попытались. Трое получили по метательному ножу в горло, и у дверей образовался маленький завал. Последовала короткая пауза, затем в проем влетело несколько стрел, но я был в тени, и выстрелы пропали впустую. Снова небольшая пауза, и следующий полез, уже прикрывшись дверкой от какой-то мебели, стоявшей в коридоре. Этого удалось ранить в ногу, но следом уже ломились остальные. Ребята очень серьезные. Какое-то мгновение я хотел выскочить в окно, но какой смысл? Все равно будут гнаться, и все равно придется драться, но тогда уже не на моих условиях.
Бой получился скоротечным. Меня хотели прижать к стене или взять в кольцо, но я старательно уворачивался, а если оказывался рядом со свечами, то сразу гасил их. Когда до нападающих дошло, зачем я это делаю, было уже поздно – теперь свет проникал только через развороченную дверь от светильника на стене. И у меня появилось маленькое преимущество: я один, все, что движется, – враг, можно рубить без сомнений. Я выиграл на этом несколько лишних движений и одного убитого противника. Главным было не дать себя зажать и по возможности подставлять вместо себя самих нападавших. Несколько раз мне это удалось, и еще двоих ранили свои же.
А вот потом мне пришлось худо. Оставшаяся троица освоилась с темнотой и взяла меня в плотное кольцо. Пол завален телами, обломками мебели, скользкий от крови. Не побегать. Только и оставалось, что крутиться и надеяться на свою ловкость и силу. Но когда я последнему противнику вонзил нож в горло, сил оставалось только на то, чтобы удержаться на ногах. Несколько минут я пытался отдышаться, а вокруг раздавались стоны недобитков.
Больше убивать не хотелось, но спокойно уйти мне не дали. В коридоре послышались команды, топот ног, и в комнату стали вбегать вооруженные люди. Помещение осветилось огнями факелов. Заметив, что я пытаюсь поднять меч, старший властно приказал:
– Именем короля приказываю сложить оружие!
Фраза меня в принципе устраивала. Знать бы еще, кого он считает своим королем.
– А какого именно короля? – решил уточнить я. Если до власти дорвался Киксо, то лучше уж сразу сдохнуть, чем дожидаться его «благодарности».
Старший воспринял простую фразу как намеренное оскорбление. Подал знак, и на меня направили парочку коротких луков.
– Именем короля Анде! Или вам отшибло мозги и вы торопитесь умереть?
Да нет, не тороплюсь. Раз король прежний, то можно пока не рыпаться. Правда, после всех моих выкрутасов, и особенно после вечернего разговора с Вероной, ждет меня в лучшем случае пыточная и быстрое отрубание головы. Но у меня хотя бы есть шанс дожить до рассвета, что-то придумать. А если попробую прыгнуть в окно, то пара лишних дырок мне обеспечена.
Я осторожно положил меч на пол и медленно выпрямился:
– С удовольствием подчиняюсь.
Старший юмора не понял. По его команде мне заломили руки и поволокли на улицу. Интересно было бы посмотреть,
Тюрьма оказалась самой обычной. Подвал, чуть ли не третий подземный этаж, по коридору прямо, второй поворот, четвертая камера слева. Метров двадцать площадью, и примерно столько же заключенных. Наверное, половина с наспех перевязанными ранами, почти все избиты. Так что я был некоторым исключением: и кровь на мне чужая, и морда целая. На меня мельком глянули, но интереса я не вызвал – сейчас у каждого своих проблем выше крыши, чтобы еще и о чужих беспокоиться. А о том, что проблемы будут, красноречиво намекали дикие крики, полные боли, периодически раздающиеся где-то в глубине коридоров. В чем бы нас ни обвиняли, но без допроса с пристрастием отсюда точно не выпустят.
Кровати с перинами не наблюдалось, поэтому пришлось искать свободное местечко у стены и попытаться приготовиться к предстоящему допросу.
Что мы, собственно, имеем? Скорее всего, была попытка переворота. Очень похоже, что неудачная. Вопрос: почему арестовали меня? Формально я в заговоре не участвовал. Никого, кроме Киксо, не знаю. Да и тот всегда говорил только намеками. Никуда не ходил, никого не свергал, никого не убивал. В смысле законной власти. А то, что устроил бой в доме Вероны, – так нечего вламываться ночью, толпой и с оружием. Самое законное право на самооборону. Единственный сомнительный момент – я ведь до сих пор не знаю, кто на меня напал. И если вдруг выяснится, что приходил местный спецназ меня арестовать, а я не подчинился представителям власти при исполнении, то на меня спустят всех собак. И никого не будет интересовать, что они вломились ночью, не представились. Скажут, надо было подчиниться, а потом бы разобрались. Формально правильно, но хрен его знает, как бы получилось на самом деле. Прирезали бы молчком, «при попытке к бегству», а потом доказывай, что ты не верблюд. Пожалуй, это самое слабое место в моих рассуждениях. Да и вообще, я толком ничего не знаю. Кто приходил убивать и за что, кто арестовал и за что, что обо мне знают, что предъявят. Так что нечего себя накручивать. Скажут, в чем виноват, тогда и буду думать, как выкручиваться.
Тюрьма продолжала жить своей жизнью. Время от времени по коридору бухали сапоги солдат, время от времени слышались крики допрашиваемых. Не самое удачное место и время для отдыха, но усталость брала свое. Я попытался найти положение, при котором и ноги не оттопчут, и тело не слишком перекручено, и незаметно уснул. Несколько раз просыпался, когда кого-нибудь забирали на допрос. Некоторые возвращались, некоторые – нет.
Когда пришли и за мной, я уже почти выспался. Все бы ничего, и даже ощущение одежды, заскорузлой от крови, было почти привычным. Только нестерпимо хотелось пить, но не просить же тюремщиков! Тем более что ребята здесь были неприветливые. Может, работа такая, а может, характер, но взгляды у охраны были как у сторожевых собак. Поэтому без всякой команды заложил руки за спину и послушно пошел по коридору. Допросная тоже выглядела ожидаемо: просторная камера, стол для следователя, пыточный стол и инструменты для меня. Единственное, что удивило, – народу было многовато. Кроме следователя и палача сбоку от них сидел еще один человек со странно знакомым лицом, а за его спиной еще парочка крепких мужиков, по виду телохранителей.
Я встал, где сказали, и допрос начался.
Следователь быстренько записал мои данные, а потом стал дотошно расспрашивать про ночное нападение. Тут мне скрывать было нечего, и я рассказывал со всеми подробностями, которые помнил. Через час тема была исчерпана. Следователь покосился на сидевшего сбоку мужчину.
– Почему вы выгнали леди Верону из дома? – неожиданно спросил тот.
Я в недоумении посмотрел на него:
– А при чем здесь это?
– Отвечайте!
Вопрос был неприятнее всех предыдущих, вместе взятых, и я невольно облизнул губы.