Неприкаянное Племя: Сурвивалист
Шрифт:
– Сколько?
– понурив голову, поинтересовался мастер.
Оказывается, у Потапа сложилась определённая репутация в Ринице. По крайней мере, ратманы моментально поняли, на что намекает их мэр. Уже не скрывая довольную улыбку, которая заговорщикам казалась оскалом акулы, Рубило по-братски приобнял мужчин за плечи и повёл в одну из гостиных:
– А сумму компенсации я предлагаю обсудить отдельно. Да!
– он остановился и повернулся ко мне: - Святейший Мисальдер, сегодня в магистрате Риницы пройдёт встреча с именитыми горожанами. Ваше присутствие обязательно. Надо немного успокоить
– Сегодня?
– скептически изогнув бровь, я посмотрел сквозь разбитое окно на улицу, где стремительно темнело.
Рубило задумался на несколько секунд, но в результате утвердительно кивнул головой:
– Да. Все соберутся через полтора часа, - и потащил ратманов, желая быстрее договориться о денежных выплатах, которые будут весьма крупными.
– А знаешь, - задумчиво произнёс Олег, провожая взглядом несчастных глав цехов, - я вот подумал, что у нас практически такая же армия, как была у Катаржины. С ней ушли три пехотных полка и триста рыцарей. Если приравнять монахов к гвардейцам, а Фалангу - к латникам, то силы точно такие же.
– Я это уже заметил. Но не забывай, что у на нет Жисько и никто не ударит в спину.
– Ты так уверен в офицерах Риницы? Серёга, я прекрасно помню, кем они были всего пару месяцев назад - изгои. Думаешь, они сохранят верность княжне и тебе, особенно поле первого поражения?
– Вся Фаланга укомплектована из бывших серых воинов, Олег. Мы можем не доверять им или городским полкам, только других сил у нас нет... Пригласи офицеров на это собрание в ратуше. Посмотрим на них, пообщаемся и, возможно, удастся понять, есть ли среди полковников очередной Жисько.
Я делал вид, что слушаю речи с большим вниманием. Трижды за время пиршества мне пришлось выслушать, как благодарны настоятелю Серого Мисаля горожане, купцы, члены магистрата и судейские. Слабые людишки, с такой лёгкостью готовые забыть Катаржину Брегович. Теперь, когда битва будет выиграна, говорили они, Риница привлечёт к себе путешественников со всего континента. Город станет большим ремесленным центром, в который потянутся торговые караваны, а учёные и маги откроют в нем школы, академии и библиотеки. Слова звучали, вино лилось, и восхваления делались всё более феерическими, чем приводили Громыхайло в восторг. Тёзка ощущал себя «великим комбинатором» на сеансе одновременной игры в клубе «Четыре коня» провинциальных Новых Васюков. Яркими мазками гном рисовал ослепительные перспективы перед ратманами - тёзку несло.
Около двухсот самых богатых и влиятельных жителей Риницы собрались в ратуше вокруг массивного круглого стола, где обычно решались государственные дела. Желая загладить свою вину, устроителями пиршества выступили вчерашние предатели, а один из них, глава суконщиков Макарий Клеман, самодовольный коротышка, который весь вечер докучал мне разговорами, разразился самой длинной из всех прозвучавших ранее речью.
Я прилежно удерживал на лице улыбку и кивал в тех местах, которые считал подобающими. Мне уже несколько раз доводилось присутствовать на подобных церемониях - только обычно они устраивались не до, а после сражения.
В начале празднества я толкнул короткую речь. Вдохновение, как в Мисале пред соорденцами, на меня не снизошло и, обрисовав
Как всегда в подобных случаях, пил я умеренно, едва пригубливая прекрасное лагийское вино, поставленное перед нами дородным трактирщиком Пузаном, церемониймейстером этого вечера. Задумавшись о богатом букете южного напитка, я не сразу сообразил, что Клеман закончил свою речь, и принялся бурно рукоплескать. Седовласый коротышка занял своё место слева от меня, сияя и раскланиваясь.
– Прекрасная речь, - я вежливо кивнул мастеру.
– Прекрасная.
– Благодарю вас. Ваша была ещё лучше.
– Клеман налил себе османийского белого из каменного кувшина.
– Неправда. Вы - прирождённый оратор.
– Странно, что вы это говорите. Помню, когда я держал речь в Кориве на свадьбе графа Мостенко... вы его, конечно же, знаете? Так вот он сказал...
– И пошло, и пошло. Я улыбался и кивал, а Макарий Клеман вспоминал все новые и новые истории, подтверждающие его достоинства.
Ближе к полуночи, моё терпение лопнуло, и я связался с Громыхайло в привате. Тёзка отреагировал моментально - гном встал со своего места, подошёл ко мне и объявил достаточно громко, чтобы слышал Клеман, что присутствие мисальдера требуется на крепостной стене, для инспекции городских укреплений. Произошло это в самую пору - предо мной появилось короткое, полупрозрачное системное сообщение:
«Внимание!
Ваш брак считается недействительным в связи со смертью жены».
Ноги затряслись, колени подогнулись, и я едва смог поднятья. Голова шла кругом, мне пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы сохранить на лице вежливую улыбку. Я извинился перед главами цехов и гильдий, поклонился собранию, вышел и за дверью прислонился к колонне.
– Серега, с тобой всё хорошо?
– спросил Громыхайло.
– Скверное вино. Сдаётся мне, Пузан хорошенького его разбавил водой.
Безусловно, друг узнает о смерти Катаржины, только прежде я хотел сам осмыслить произошедшее. Да, как выяснилось, восстание дворян - сугубо интимное дело, между сюзереном и его вассалами. Ксаверий Шиманьский обнаружил наше самое уязвимое место и ударил по нему. Ударил мощно, с оттягом, так что кровь брызнула во все стороны... но Рокош не вечен. Даже если бунтовщики победят - это не означает окончание спора за Риницу. Анастас Брегович не оставил бы свою дочь в беде и помог Катаржине собрать новую армию, чтоб отвоевать княжество.
– Господин мисальдер, - к нам подошёл седой слуга в аккуратном камзоле.
– Вас хотел видеть полковник Мундов.
– Мундов? Что ему от меня надо?
Борис Мундов был начальником городской стражи, выполнявшей роль полиции в Ринице. Стражники занимались обеспечением правопорядка и на городские стены полезли бы только в случае осады. Мы не рассматривали это подразделение, как боевое, и не планировали задействовать в войне, тем необычнее выглядело желание полковника переговорить со мной.