Неприкаянное Племя: Сурвивалист
Шрифт:
– Эх, не нравится мне всё это, - вздохнул ветеран, возглавлявший десяток сигнальщиков.
– И то, правда, дядьку, - поддержал его рыжий боец.
– Сколько наших полегло и сколько ещё поляжет, а мы драпаем, трусливо поджав хвост.
– Дурак, - раздался звук смачного подзатыльника.
– Мы солдаты и делаем что прикажут. Скажут отступать - отойдём, наступать - попрём вперёд, не жалея живота своего.
– Тогда что «не нравится»?
– Эх, Петруха, ум у тебя молодой, как новая брага. Вот что мы делаем, когда не воюем или не в карауле?
Рыжий напряжённо молчал,
– Едим!
Десятник резко оглянулся, и Патрик заметил, как ближайшие к нему сигнальщики спешно втянули головы в плечи. Должно быть, у ветерана излюбленный способ поучать молодёжь - это подзатыльник. А глядя на его мозолистые, широкие, лопатообразные ладони, как-то сразу становилась понятна реакция солдат. К удивлению Патрика, старшина не стал кричать, а внушительно произнёс:
– Правильно, едим или спим. Но!
– десятник назидательно поднял указательный палец.
– Слуги дворян пропали вместе с обозом и вещами, а это значит, что уходом за ними придётся заниматься нам... Добыть еды, приготовить, принести воды, для умывания, сделать... эту... как её? Ванную! А спать где? У них же ни палаток, ни одеял с собой нет.
– Ох, дядьку, и не нравится мне всё это.
– Так ото ж, - крякнул десятник.
– Еще и гроза будет, пробасили сзади.
– О, молчун голос подал, - хохотнул неуёмный рыжий и опять словил доброго леща от заботливого десятника.
Названный молчуном никак не отреагировал на происходящее и спокойно продолжил:
– Мне, когда служил в пехоте у графа Рвецкого, арбалетный болт в колено попал. Нога зажила только хромота немного осталась и ноет, зараза, колено перед грозой.
Лопес посмотрел вверх. Светило перевалило зенит и неуклонно опускалось к горизонту. Он бы назвал этот день первым по-настоящему солнечным, когда с неба ничего не падало (ни снега, ни дождя). Толька наползавшие с запада чёрные тучи, одним своим видом, обещали скорое начало нового потопа.
Впрочем, возможно ветеран ошибается и им не придётся заниматься благоустройством огромной княжеской свиты, если успеют добраться в какое-то село, хутор или охотничью заимку. Но далеко им уехать не позволили...
Спустя полчаса, взобравшись на очередной холм, Василий Гикан резко дёрнул поводья, заставив коня плясать на месте, и тихо выругался:
– Казарский, будь я проклят.
– Господин воевода, - начал говорить юный оруженосец, но смутился под гневным взглядом рыцаря и замолчал.
– Поторопи княжну и господ дворян. Будет нехорошо, если их перехватят в низине.
Когда весёлая процессия взобралась на холм, воевода продолжал молча изучать окрестности. Он насчитал уже три отряда лёгкой кавалерии, примерно, по сто человек в каждом, которые с разных сторон приближались к княжескому эскорту. Подъехавшая к полководцу Катаржина проследила за его взглядом и не стала задавать глупые вопросы. Впервые, с момента начала битвы, она действительно испугалась. Прежде всегда оставалась возможность отступить или позорно бежать, но теперь все пути отхода были отрезаны.
– Ваша Светлость, - наконец-то заговорил Гикан.
– У нас только один выход:
– Вы же скачите в тот лесок. Не могу точно сказать, насколько мы задержим врага, однако, в любом случае, среди деревьев они не смогут воспользоваться преимуществом в скорости.
– Если позволите, господин воевода.
– К ним подъехал молодой аристократ из княжеской свиты.
– Я бы хотел составить вам компанию и поучаствовать в избиении... кто там у нас? Казарские или Вишневские? Родовые цвета у них одинаковы, но эти псы стыдливо спрятали знамёна.
– Казарские, - кивнул воевода.
– Они давние союзники Шиманьского.
– О-о, тем более!
– к ним подъехали ещё три аристократа.
– Потроха Звёздной Рыбы, господин воевода, вы действительно собирались лишить нас удовольствия пустить кровь казарским? Ха-ха-ха.
Патрик Лопес был удивлён. Ну, куда эти мальчишки лезут? Понятно же, что их всех перебьют, в лучшем случае покалечат, но они упрямо стремятся в самое пекло. В общей сложности к воеводе решили присоединиться девять юношей и две девушки, а остальные дворяне... Остальные как-то незаметно отъехали в сторону и сейчас вовсю нахлёстывали лошадей, стремясь оказаться как можно дальше от побеждённой (а значит - проклятой) княжны Риницы. Патрик с удовольствием бы оказался рядом с ними, но кабальный договор не позволял оставить нанимателя.
Вот так их осталось трое: раб-связной (бывший игрок), бард и княжна. Лошади пали практически сразу, когда они въехали в лес. Бедные животные переломали ноги о торчащие из-под земли корни, и бард добил их, чтоб не мучились и не привлекали внимания жалобным ржанием. Началась утомительная, долгая гонка в сумеречном лесу...
Стремительно темнело. Долгий, утомительный забег по пересечённой местности измотал Патрика окончательно, он с трудом переставлял потяжелевшие ноги, стараясь не потерять из виду Катаржину. Княжна своей походкой напоминал загулявшего моряка - низко опущенная голова, виляния из стороны в сторону, частые столкновения с деревьями. В их компании, только бард выглядел свежо. Он демонстрировал настоящие чудеса выносливости, успевая разведывать местность и подгонять своих попутчиков. Если бы не эти понукания и страх перед преследователями, Лопес уже давно плюнул на всё и присел где-то у дерева.
Беглецы миновали кленовую рощу, где на деревьях ещё сохранились листья. Спустились (скатились) в какой-то овражек, из которого выбрались испачканные глиной и вбежали в сосновый бор. Вековые гиганты чёрными колонами взмывали ввысь, где тесно переплетались ветвями, образуя сплошную крышу, сквозь которую практически не проникал свет. От покрытой сосновым валежником земли поднимался туман и ароматы прелых иголок. Когда они, проломившись сквозь кусты, выбежали на небольшую поляну, Катаржина споткнулась и растянулась на сырой земле.