Неприкаянное Племя: Сурвивалист
Шрифт:
– Когда она почтила огонь домохозяина,
Прежний огонь - эта невеста,
Тогда, о женщина, поклонись
Небу, Земле и предкам!
Да разведутся от этой матери
Разного вида домашние животные!
Сиди у этого огня как приносящая счастье!
Вместе с мужем служи здесь богам!
Будь мягкой к свёкрам,
Мягкой к мужу, к домашним,
Мягкой ко всему этому племени!
Будь мягкой к их процветанию!
Да породит вам из семени потомство!
Да помогают на дни и ночи боги!
Без дурных примет войди в мир мужа!
Будь на счастье нашим двуногим,
О Луно, столкни здесь этих двоих
Супругов, как двух горлинок!
Да проведут эти двое весь срок жизни
Вместе с потомством, живя счастливым домом!
Жрица опустила руки. Прозвенел гонт, и мальчики-певчие запели гимн, прославляющий тьму и свет творения. Когда гимн подошёл к концу, зал наполнился множеством звуков: скрип сапог, шелест шелков, шорох парчи и кружев, постукивание бус и самоцветов возвестили, что собравшиеся гости поднялись на ноги.
Семья Бреговичей располагалась сбоку от помоста, с "невестиной" стороны, точно так же, как моя свита - с "жениховой" стороны. Все прочие сидели перед помостом, занимая места в строгом соответствии со своим рангом. Ярче всех сверкал белый с золотом наряд Королевского Воеводы барона Игната Мосальского, находившегося ближе всех к помосту. Рядом с ним восседала его жена в платье из алой парчи, расшитой розовым жемчугом. Посреди буйства красок, представлявших все цвета радуги, выделялись мрачные фигуры в чёрных хламидах - два архимага из Королевской Ассамблеи сопровождали Мосальского на бракосочетании дочки его старого друга.
Когда я впервые увидел Королевского Воеводу, то неслабо так струхнул. Поймите меня правильно, создавая игру, разработчики обеспечили НПС «говорящей» внешностью. Так, например, если перед тобой воин - он будет обязательно высок, широкоплеч, с квадратным подбородком. Даже, если человек уже в летах, его лицо украсят боевые шрамы, а военная выправка однозначно подскажет о роде деятельности данного персонажа. Королевский Воевода не был бойцом, ничто не указывало что этот пятидесятилетний мужчина, с тонкими чертами лица и изысканными манерами - командующий одной из сильнейших армий на континенте.
Следующим по рангу полагалось считать семейство Шиманьских, но отсутствие Ксаверия не должно было оскорбить Анастаса Бреговича: вражда между орденом Серый Мисаль и бароном служила достаточным оправданием. Только на собраниях государственного значения, например, на коронации нового монарха или его дне рождения - встреча двух враждующих семей могла обойтись без вооружённого столкновения.
Позади свиты Воеводы я разглядел князя Залесского, баронов Ржевуского и Сангушко; вместе с Анастасом Брегович и отсутствующим Ксаверием Шиманьским они составляли Пять Великих Семей, самых влиятельных и знатных в Инураке. Мероприятие подобного ранга мог бы посетить и король Земовит Четвёртый, если бы не мой социальный статус «дема» - бывшего игрока, ненавистного многими местными жителями.
Жрица произнесла ещё несколько фраз, и раздался очередной удар гонга. Гости снова опустились на скамейки, а храмовые служители зажгли благовонные свечи. Тяжёлый аромат фимиама заполнил зал, когда верховная жрица приступила к прославлению Первых Мужа и Жены. При упоминании каждой из их добродетелей, молодожёнам полагалось кланяться,
Снова прозвенел гонг, и жрица вместе со служителями приступили к молитве-благословению, которая закончилась гораздо скорее, чем я мог ожидать.
Я встал с колен, следом за мной поднялась невеста; затем мы взошли на помост и очутились перед идолом Луно. Мы поклонились божественному лику, а к нам подошла жрица и возложила руки на плечи молодожёнов. Она благословила нас, окропила водой и замерла в неподвижности, ожидая, когда прозвучат брачные обеты.
Сделав несколько глубоких вдохов, я заставил себя успокоиться. Чеканно-твердым голосом я произнёс слова, которые лишали меня наследственных прав на титул епископа Риницы. Вслед за мной Катаржина из рода Брегович произнесла слова обета: она поклялась посвятить свою жизнь, честь и бессмертный дух этой земле. С настоящего момента владение стало называться княжество-епископство Риница.
В зале уже стояла жара. Знатные дамы обмахивались расписными веерами; музыканты, развлекавшие их с утра, время от времени обтирали инструменты, чтобы вспотевшие пальцы не оставляли на них следов; в храм допустили слуг, которые разносили прохладительные напитки.
Верховная жрица скрестила руки на груди, подавая условленный сигнал, и на помост поднялись мальчик и девочка, каждый из которых нёс клетку, сделанную из тончайшей золотой проволоки. В клетках на жёрдочках сидели голуби (самец и самочка), их белые крылышки были выкрашены в синий цвет Риницы.
Жрица благословила птиц, служки приняли у детей клетки. Из потайного кармана в рукаве, верховная жрица извлекла церемониальный жезл и, подняв его к небесам, воззвала к своей богине, заклиная её благословить брак Сергея и Катаржины. В зале наступила тишина; веера замерли в женских руках. Все - от самого захудалого помещика до Королевского Воеводы, знатнейшего из знатных, - вытянули шеи, наблюдая, как жрица своим жезлом отодвинула миниатюрные застёжки, удерживавшие дверцы клеток закрытыми.
Теперь птицы были свободны. Они могли улететь либо вместе, в радостном единении - и это считалось бы добрым предзнаменованием, сулящим удачный брак, - или порознь, на горе тем двоим, что сейчас стояли на помосте. Многое зависело от благосклонности Луно.
Слуги широко открыли все окна и двери в храме.
– Да будет этот брак благословен на виду у небес, - провозгласила жрица.
Служки слегка встряхнули клетки, чтобы согнать птиц с жёрдочек. Самец сердито заверещал и захлопал крыльями, тогда как самочка взмыл в воздух, облетела весь зал по кругу над головами гостей и ринулась вниз к своему другу. Она сделала попытку пристроиться на жёрдочке рядом с ним, но он встопорщил пёрышки и снова яростно захлопал крыльями, да ещё несколько раз ударил её клювом. Горлица отпрянула, а самец выбрался из клетки и с громким щебетом устремился к свободе, растворившись в сиянии солнечных лучей. Самка плотно обхватила коготками освободившуюся жёрдочку. Взъерошенная, она негодующе потряхивала маленькой головкой. Все замерли в молчаливом ожидании. А она почистила клювом хвостик, вспорхнула на крышку клетки и там позволила себе облегчиться.