Неприкаянные

Мванги Меджа

Меджа и его новый товарищ тоже стали в очередь. Парни впереди них громко разговаривали и смеялись. Каждый, подойдя к окошку, совал в него свою карточку, с тем чтобы вечером, после окончания рабочего дня, взять ее обратно со штемпелем. Меджу, казавшегося среди них карликом, почти никто не удостаивал даже взгляда. Кругом шумели и суетились люди. Кто-то включил дробильную машину, и воздух наполнился оглушительным шумом и белой пылью. У конторы теперь стояли только Меджа и его спутник.

— Привет, Нгиги! — пробасил сидевший за окошком человек.

— Здравствуй,

начальник, — ответил рабочий, протягивая ему свою синюю карточку. Тот сделал в ней запись и поставил штемпель, но рабочий все не уходил.

— Как жена?

— В порядке.

— А ребятишки?

— Тоже в порядке. — Нгиги помолчал немного, потом продолжал: — Послушай, начальник. Тут я приятеля одного привел. Можешь ты устроить его на работу?

— Ну, конечно, — ответил мастер. — Нам как раз нужен человек. А он что, такой же силач, как ты? Погоди, я сейчас выйду.

Только теперь Меджа заметил, что Нгиги — очень крепкого телосложения. Хотя ростом и несколько ниже его, Меджи, но плотнее. Под пыльной одеждой скрывалось тело, во много раз более сильное, чем тело Меджи.

Дверь в противоположной стене конторы открылась, и из нее вышел огромный детина в шортах и коричневой спортивной рубашке, из-под которой выпирали мощные мускулы. Ростом он был почти на голову выше Меджи, его руки в голубых прожилках и шея отличались непомерной толщиной, ноги напоминали стволы деревьев. Еще ни разу в своей жизни Меджа не встречал человека с такой развитой мускулатурой.

Мастер остановился на полдороге и окинул Меджу критическим взглядом, потом с иронией посмотрел на Нгиги, но тот отвел глаза в сторону.

— Ты что, разыгрывать меня вздумал? — спросил он.

— Нет, что ты. Он работать хочет. Спроси его самого.

Мастер посмотрел на тонкие руки Меджи, потом на костлявые, обтянутые кожей ноги, и покачал головой.

— Я хочу работать, — сказал Меджа.

Мастер перевел взгляд с Меджи на Нгиги и понял, что они не шутят.

— Но мы не можем тебя взять. Сколько ты весишь? Впрочем, это совсем ни к чему. Я и так знаю, что больше ста фунтов не потянешь. Что ты можешь у нас делать с твоими-то силенками? Нет, не пойдет.

— Но я могу работать. Буду стараться, — просительным тоном сказал Меджа.

— Зря со мной споришь. Для таких, как ты, нет у нас подходящей работы. Ты взгляни на этого здоровяка Нгиги. Нам нужна одна лишь грубая сила и ничего больше. То, что ты хочешь работать, я знаю. Работать-то все хотят, только не каждый может орудовать молотом. Тут ведь одного желания мало. Одна кайла сколько сил требует. Нет, брат, не годишься. Так что извини, Нгиги.

Нгиги молчал. Он и сам видел, что шансов получить работу у Меджи очень мало. Ему тачку с камнями возить и то не под силу. Слабоват парень.

Но Меджа решил не сдаваться.

— А вы испытайте. Вот увидите, я…

— Нет, брат, ничего не получится. Вот, взгляни на эту каменную громаду.

Все трое повернулись к высокой зубчатой твердыне. Массивная,

внушительная, она с вызовом встретила их взгляды. Меджа чуть ли не физически ощутил ее мощь и несокрушимость. Почти под стать могучим плечистым фигурам мастера и рабочих-горняков.

— Понятно теперь? Попробуй долбить эту глыбу. Глядеть на нее, и то страшно. Силища! А ты хочешь идти на нее с кайлой. Да вряд ли ты и молот-то поднимешь. Нет, не возьму я тебя на эту работу. Не могу.

Меджа не знал, что еще сказать. Он готов был заплакать. Ему оставалось только уйти, но в это время заговорил Нгиги:

— Ты можешь взять его на испытательный срок, начальник.

— Что? — вскинулся на него мастер и, переведя взгляд снова на Меджу, сказал: — Бесполезно это, попятно? Хорошо, что ты такой настойчивый, но нет смысла даже пробовать. Не выдержишь ты испытания, а раз не выдержишь, то и платы никакой не получишь. Уходи.

— Ну, дай ему попробовать, начальник, — не отставал Нгиги.

— Пожалуйста, — взмолился Меджа.

— Я же сказал. Впрочем, черт с вами… — Мастер махнул рукой. — Что я теряю? Ладно. Бери вон ту кайлу и молот. Нгиги, набери ему мешок клиньев.

Нгиги, довольный, пошел за клиньями. Пусть поработает бедняга. Раз он этого хочет, то, может, и справится.

Меджа стоял рядом с мастером и смотрел, не сводя глаз, на скалу. Казалось, она поглядывает на него со злой и глупой усмешкой.

— Видишь стену? — начал объяснять мастер. — Когда принесут клинья, ты будешь рубить ее. За день должен вырубить, по крайней мере, десять кубических футов камня. Это твоя норма. Для пробы… Слушай, парень, не лучше ли тебе сначала поднакопить силенок, а уж потом идти к нам работать?

Меджа не отвечал. Легко сказать «поднакопить силенок». А как их поднакопишь, если желудок пустой? Но он не сказал этого мастеру. Не поймет. Да и никто на свете не поймет его положения. Кроме одного человека — Майны. Один лишь Майна познал вместе с ним горькую долю. Все остальные живут день за днем, спокойно наблюдая, как всходит и заходит луна. А для Меджи каждый нарождающийся день означает новые страдания, новые бесплодные блуждания по бесприютному белому свету.

Вернулся Нгиги и опустил на землю мешок с тяжелыми стальными клиньями.

Покачав головой, мастер ушел. На ходу его выпуклые мышцы то натягивались, то расслаблялись, точно стальные тросы.

Проводив мастера взглядом, Нгиги спросил:

— Он объяснил тебе, что делать?

Меджа кивнул и судорожно сглотнул слюну, Нгиги, с мешком на спине, пошел первым. Меджа, преодолевая боль в руке, возился с молотом и кайлой. Дробилка, словно смеясь над его бесплодными попытками взвалить их на плечи, грохотала и изрыгала густую белую пыль от камней, которые с такой жадностью грызла. А каменный монолит, нависавший над ним, будто корчил ему презрительные рожи. Наконец Меджа, потный и запыхавшийся, перевалив молот через плечо, а кайлу таща за собой волоком, двинулся вслед за Нгиги.