Непримиримые
Шрифт:
– Откуда?
– вскочил Тарьей и тут же сел.
– Откуда ты знаешь?
– А вот, я слежу за тобой, - улыбнулась я. Не буду же я ему говорить, что русские парни сдали мне все их тайники.
– Также я знаю, что Уле на самом деле пьет, а Мартен – единственный, кто утром хоть что-то помнит, - парни сидели с открытыми ртами, а я удовлетворенно оглядывала свои владения.
– Настоятельно вам рекомендую на меня так не наезжать, как это сделал Эмиль. Я не трогаю вас, вы лишний раз не ругаетесь со мной. Ах да, по пятницам у нас будет особая утренняя тренировка, на которой вы должны
– А «общая»… что это значит?
– Одна у всех команд. Правда, она будет ровно в девять, после чего все сразу идут на завтрак. Думаю, вам как мужчинам хватит полчаса на сборы? И главное, то, что я живу с вами на одном этаже и не закрываю номер днем на ключ, не значит, что нужно врываться ко мне с криками или просто без стука, - сказала я, вспоминая, как русские парни пару раз заставали меня в нижнем белье. Правда, потом за свою нетактичность они пахали на трассе, как негры на плантации. Есть еще вопросы?
– Почему норвежцы?
– спросил Ветле. – Тебе, наверное, и в России работу предлагали?
– Лишний повод поездить по миру, набраться опыта, да и норги моя слабость, - призналась я.
– Ооо, - тут же заголосил парни, после чего в один голос засмеялись.
– Так вот в чем дело, - поиграл бровями Эмиль.
– Не обольщайся, - я показала Олимпийскому Чемпиону язык, но допрос продолжился.
– А кто из нас тебе больше нравится?
– продолжил Эмиль, поглядывая на друзей.
– Среди вас сидит моя первая серьезная юношеская любовь, благодаря которой я так полюбила биатлон, - улыбнулась я.
– Да по-любому это я, - пошутил Тарьей, но попал в точку. Тарьей Бе. Моя любовь… серьезная любовь к биатлону началась с него. В детстве я посматривала с родителями трансляции гонок, радовалась успехам Максима Чудова, Вани Черезова, но что-то в груди не щемило, заставляя до хрипа в голосе болеть за них. Но вот однажды, когда Тарьей только пришел в серьезный биатлон, я шла мимо телевизора после гонки, а он давал интервью Дмитрию Губерниеву. Как шла, так и застыла.
Мама еще долго смеялась над моей влюбленностью. У меня сердце в пятки уходило, стоило только норвежцу появиться на стадионе. Голубые глаза уносили в какую-то прострацию, а воля к победе поражала. Сейчас старший Бе перестал показывать хорошие результаты, но болеть я за него не перестала. Также я очень радовалась победам Мартена, хоть и знала, что он не всегда честный соперник Эмиля, который выбивал каждую медаль таким нереальным трудом; Уле, который в свои сорок обходил многих молодых спортсменов; Симона: это человек, который действительно стремится к подиуму и прикладывает все усилия, ведь отсутствие результата - это не отсутствие стараний. Йоханнес тоже в последнее время творит на трассе что-то нереальное, и его называют новым открытием биатлона. Как правило, норвежцы всегда резко врываются в борьбу, но со временем их пыл утихает. Правда, это наступает только тогда, когда в их руках оказывается хотя бы
– Да, это ты, Тарьей, - улыбнулась я.
– Именно ты заставил меня, не отрываясь от телевизора, смотреть гонки и следить за последними спортивными новостями.
Тарьей тут же опустил глаза, улыбнулся.
– Правда?
– Да, правда. Ваша команда в целом очень хорошая, целеустремленная, а главное, сильная. Вам бы только дисциплины добавить, и все было бы просто идеально, - ответила я.
– А за кого ты больше болеешь - за нас или за русских?
– Скажем так, за гонку я успеваю перематерить и вас, и русских, также пару раз наорать на телевизор из-за промахов немцев и удивиться, как Мартен с промахами умудряется приехать первым.
– А почему на Олимпиаду не приезжала?
– спросил Йоханнес, который доселе обиженно молчал.
– Подготавливала документы к работе с вами, проходила медосмотры для трудоустройства. За меня там и Трифанов неплохо поболел, аж без голоса приехал.
– Странно, что ребята про тебя ни разу не проговорились в Лаердале.
Да, мне рассказывали про эту поездку, во время которой они успели набрать очень много лишних килограммов, растерять всю свою скорость, а еще напиться до того, что половину было то ли трудно вспоминать, то ли стыдно.
– Один раз Антон пьяный говорил: «Сашка нас убьет… однозначно. Хотя нет, мы же быстро бегаем, мы же биатлонисты», - процитировал моего друга Уле. – Так вот что за Сашу он имел ввиду.
– Да, это я, единственная и неповторимая, - засмеялась я, после чего сразу зевнула.
– Так, я что-то совсем вымоталась. Сейчас каждый идет в свою комнату и, надеюсь, ложиться спать. Лично я точно. Утром, надеюсь, к полдевятого все проснутся. К каждому буду стучаться в дверь, пока мне не откроют. Это убережет вас от моих санкций. Разойдись.
Парни устало поднялись с дивана и, пожелав мне спокойной ночи, удалились в направлении своих комнат. Наши комнаты с Йоханнесом были смежными. Бе жил между мной и Симоном, и ему определенно повезло с соседями.
Мы шли с ним в тишине. У всех парней номера были неподалеку от лестницы, так что в этой стороне крыла Йоханнес жил один из норвежской сборной.
– Ты не обижайся, - улыбнулась я, глядя на Бе.
– Со временем привыкнешь… наверное. И, надеюсь, перестанешь опаздывать.
– Хорошо, - пробормотал он. По глазам я поняла, что он собирается придумать план мести. Но не с той связался! Мне уже прямо интересно, на что пойдут эти ребята, чтобы доказать мне, что женщине в их команде не место и что я слишком изнеженное существо.
– Спокойной ночи, Йоханнес, - слегка улыбнулась я и вошла в комнату.
– Спокойной, - раздалось мне вслед.
Определенно, ближайшие два месяца будут для меня адаптационными и будет ужасно сложно. Но меня учили, что нельзя показывать спортсменам своих чувств – никаких слез и расстройств. Придется терпеть их прихоти и учится бороться со всем этим. Я знала, куда еду, знала, что беру под свою опеку самую трудную сборную во всем биатлоне.
Благо, я здесь не совсем одна и русские ребята поддержат меня, если что.