Неравная игра

Пирсон Кит А.

На слащавое название я не повелась и ожидала, что «Малберри-корт» окажется мрачной многоэтажкой с приличествующим архитектурным обаянием старинной психушки. За калиткой из кованого железа, однако, моему взору предстает величественное строение в эдвардианском стиле.

Прямо за мной останавливается белый «мерседес», и из него выходит мужчина в костюме. Буквально все в его облике кричит, что он является представителем гордого племени риелторов. Мужчина подходит к моей машине, и я опускаю стекло.

—

Мисс Хоган?

Я узнаю голос, и физиономия моего вчерашнего собеседника просит о пощечине еще даже больше, чем мне рисовало воображение — вытянутая, пронырливая и увенчанная прилизанными волосами.

— Ага, — киваю я и выбираюсь наружу.

У Майлза Дюпона хватает наглости пожать мне руку и поблагодарить за приезд. Как будто у меня был выбор.

— Я открою вам квартиру и оставлю вас. А когда закончите, просто позвоните.

Утешение слабое, но, по крайней мере, не придется терпеть его гнусную рожу.

— Договорились.

— Пойдемте?

Он прикасается к ящичку на калитке, и та чинно распахивается. Через широкий мощеный двор мы проходим ко входным дверям, внушительностью не уступающим двору.

— Квартира вашего отца на первом этаже.

В ответ я ухитряюсь одновременно кивнуть и пожать плечами.

Пока Майлз перебирает связку ключей, бегло осматриваю «Малберри-корт». При переоборудовании здания под жилье денег явно не пожалели. Начиная от декоративных арок над окнами и заканчивая латунной дверной фурнитурой, все указывает на кропотливую реставрацию с целью сохранения первозданного вида. Единственное очевидное исключение — камеры слежения над калиткой и входными дверями.

— За сколько же здесь сдаются квартиры? — невольно озвучиваю я возникший в голове вопрос.

— Три тысячи в месяц.

— Боже! Почему так дорого?

— Прежде всего, из-за месторасположения, плюс площадь и качество жилья. Кроме того, как вы убедитесь, застройщик потратил целое состояние на обеспечение безопасности, и за душевное спокойствие тоже надо платить. К сожалению, места вроде этого обещают внушительную прибыль взломщикам, но «Малберри-корт» охраняется по последнему слову техники.

Риелтор открывает дверь в вестибюль, высокими потолками и изящным кафелем на полу всецело отвечающий облику строения. Сравнение с безликой коробкой, что я называю домом, вызывает зависть.

Майлз выбирает следующий ключ и отпирает квартиру. Коридор тут же оглашается пронзительным пиканьем.

— Подождите, сейчас отключу сигнализацию.

Писк прекращается, и я захожу в холл метров шести длиной. Кафель сменяется полированным паркетом.

— Мой коллега собрал вещи вашего отца и перенес в главную спальню.

Мужчина ведет меня в спальню больше, чем вся моя квартира.

— Ничего себе хоромы! — ахаю я.

— Да, милое местечко.

Уверен, вашему отцу здесь было очень хорошо.

Его притворные слова утешения я пропускаю мимо ушей.

— Все здесь, — указывает Майлз на десяток коробок в эркере. — Кроме одежды, она в гардеробе.

Оглядываюсь по сторонам в поисках шкафа, но вижу лишь кушетку и огромный дубовый комод.

— В гардеробной, — кивает агент на дверь.

— Ну конечно.

— Что ж, тогда оставляю вас. Не хочу вас торопить, но через полчаса прибывает джентльмен, который уже несколько дней жаждет осмотреть квартиру.

— Зачем же было заставлять его ждать?

— Политика компании. Если что-нибудь из вещей вашего отца пропадет, ответственность ляжет на нас.

— Так и впустили бы, пускай хоть все стащит, только избавит меня от хлопот.

Проигнорировав мое язвительное предложение, Майлз вручает мне визитку и уверяет, что оставит дверь открытой, чтобы я могла загрузить все в машину. И с этим выскальзывает из спальни. Я смотрю ему вслед и утверждаюсь в мысли, что он представляет собой полную противоположность моему представлению о привлекательном мужчине.

Хлопает входная дверь, и воцаряется полнейшая тишина — вероятно, благодаря окнам с тройным остеклением, имитирующим старинные. В неподвижном воздухе стоит слабый аромат — по-видимому, одеколона. Не едкий и приторный запашок, которым благоухает Майлз Дюпон, но древесный и более мужской — вполне отвечающий вкусу, как мне представляется, мужчины в возрасте.

Значит, это аромат моего папаши — мужчины, которого я никогда не видела, но чье присутствие в данный момент ощущаю едва ли не физически.

Внезапно меня пробирает дрожь, словно от холода, и, чтобы отвлечься, решаю приступить к делу и подхожу к груде коробок в эркере. Снимаю крышку с верхней, и меня окатывает волной того же самого древесного мужского аромата, только еще крепче. Она набита одеждой, вероятно, извлеченной из комода. Достаю дорогой на вид темно-красный свитер из ягнячьей шерсти. Под ним лежит такой же, только черный, а под тем, в свою очередь, еще один, травянисто-зеленый. Изучаю ярлыки: все три вещи среднего размера, но разных брендов — «Ральф Лорен», «Хьюго Босс» и «Джорджо Армани».

Что ж, отец явственно был неравнодушен к дорогим вещам, а с учетом баснословной платы за квартиру, и с соответствующими доходами. Этот вывод лишь распаляет мою ненависть.

Я всю жизнь утешала себя мыслью, что этот человек влачит жалкое существование. Представляла, что он вкалывает до потери пульса за гроши на какой-нибудь черной работе. Живет в замызганной комнате с отсыревшими стенами, изводится бессонными ночами на обоссанном матрасе. Мне хотелось, чтобы он страдал так же, как мы с матерью.