Неравная игра
Шрифт:
— Как тебя зовут?
— Эмма.
Выражение его лица несколько смягчается, и теперь оно не до усрачки свирепое, а просто жуткое.
— Слушай, я тебя не трону. Просто хочу знать, почему ты за мной следишь.
Есть ли смысл врать? Брошу-ка я ему косточку и посмотрю на реакцию.
— Уильям Хаксли.
— При чем тут он?
— Я была там. В тот день, в конюшне.
— И что с того? — только и пожимает он плечами.
— Я хочу знать, что там произошло.
— Зачем?
—
— А, мог бы и догадаться. Из какой газеты?
— «Дейли стандарт».
— Эту не читаю. Спортивный раздел больно короткий.
— Обязательно передам ваш отзыв.
По губам великана пробегает подобие улыбки.
— Вот что, пупсик, Билл Хаксли — хороший парень, ищи компромат в другом месте.
— И я должна поверить вам на слово, мистер?..
— Зови меня Клемент.
По крайней мере, теперь я знаю его имя — если оно настоящее, конечно.
— И да, тебе лучше поверить мне на слово, — назидательно продолжает великан. — Если не хочешь напрасно потратить время или вывести меня из себя.
Выводить его из себя вовсе не хочется, но с какой стати мне ему верить? Я по-прежнему жажду ответов — а значит, придется пойти на риск.
— Не желаете опрокинуть по стаканчику, Клемент?
— Без обид, но ты несколько старовата.
Не сразу нахожусь с ответом.
— Простите?
— Да тебе ж наверняка полтинник.
Страх немедленно сменяется возмущением:
— Какая наглость, мне сорок шесть!
— Ну, почти.
Теперь моя очередь испепелять его взглядом.
— Сами-то! В зеркало давно смотрелись?
Клемент снова улыбается, на этот раз достаточно широко, чтобы обнажить ряд пожелтевших от никотина зубов.
— Ну, пошли. Выпью пинту, если угощаешь.
— Я вовсе не на свидание вас приглашаю. — огрызаюсь я. — Просто выпить.
— Ну да, ну да.
Раздраженно закатываю глаза. Дело сдвинулось, но, хотя мне уже не так страшно, лучше оставаться начеку.
— Возле станции есть паб. Может, туда?
— Да как скажешь.
Я киваю на переулок.
— Без обид, но я после вас. Не люблю сюрпризов, — предупредила я.
— Пожалуйста.
Клемент разворачивается и топает по переулку. Я дожидаюсь, пока он не выйдет на улицу, и только тогда двигаю следом, не сводя с него взгляда. Мои меры предосторожности совершенно не производят на него впечатления.
В целости и сохранности я достигаю тротуара. Теперь придется поддерживать разговор.
— А как, если не секрет, вы догадались, что я слежу за вами?
— Да потому что сыщик из тебя дерьмовый.
— О.
— Когда поезд проходит через тоннель, окна превращаются в зеркала, замечала?
— Э-э…
— И витрины тоже могут служить зеркалами.
— Пожалуй, мне лучше вернуться
— Да, не помешает.
Будь Эрик жив, ей-богу, так и прибила бы за то, что не рассказал мне о таких элементарных вещах!
— Простите за любопытство, вы здесь живете?
— Не, для меня тут слишком скучно.
— Кого-то навещали?
— Не-а.
— По работе приехали?
— А ты и вправду любопытная баба, — хмурится Клемент.
— Я — журналистка. Работа у меня такая.
— Не поспоришь.
— Так что вы здесь делаете?
Мы сворачиваем за угол, и, когда я уже не жду ответа, он произносит:
— Искал кое-что.
— Нашли?
— Нет, зато подвернулось кое-что другое.
— А если подробнее?
Клемент качает головой и ускоряет шаг — вероятно, с расчетом загнать меня и таким образом избавиться от вопросов. Его тактика срабатывает безупречно, и у дверей паба меня уже прошибает пот.
К моему удивлению, он открывает передо мной дверь, и мы вместе проходим к стойке.
— Так чем мне вас угостить? — спрашиваю я.
— Пинтой пива.
Заказываю пиво и бокал вина. Похоже, о редакции на сегодня можно забыть. Делаю себе мысленную пометку отправить Дэймону сообщение с оправданиями, которые еще предстоит состряпать.
Клемент тем временем удобно устраивается за столиком возле выхода. Видать, на сегодня его квота рыцарства исчерпана, и мне приходится нести напитки самой.
— Спасибо, — говорит он, облегчая мою ношу на пинту.
— Ага, всегда пожалуйста.
Либо он не улавливает сарказм, либо предпочитает не замечать. Сажусь напротив.
— Не возражаете, если я буду записывать наш разговор?
— Возражаю.
— Ну, ладно.
Ходить вокруг да около бессмысленно, и я сразу беру быка за рога:
— Можете рассказать, что в тот день произошло в конюшне?
— Умерла одна чувиха, — вполголоса отвечает Клемент. — Вот и все.
— Как она умерла?
— Несчастный случай.
— Я ее видела. У нее из груди торчал нож!
— Говорю же, несчастный случай.
Он произносит это твердо, но без агрессии. Не зная его, не могу определить, врет он или нет. Как бы то ни было, повторять вопрос бессмысленно.
— Ладно, допустим. Но как там оказался Уильям Хаксли?
— Просто не повезло, — пожимает Клемент плечами. — Но он не делал ничего противозаконного. И здесь тебе снова придется поверить мне на слово.
Трудно смотреть прямо в глаза и врать, но Клемент не отводит взгляд. На столь близком расстоянии я могу в полной мере оценить его глаза, совершенно не вяжущиеся с остальным лицом — словно два сверкающих сапфира, утонувших в складках потрепанного кожаного портфеля.