Неразгаданная
Шрифт:
– Ужасное?
– Я женился на женщине, которую не любил. Просто у меня тогда были совсем другие понятия чести. Так получилось – она моя первая женщина, я ее первый мужчина, значит надо под венец. Прожили вместе три месяца, понял что к ней я абсолютно равнодушен, а мамочку ее, деспотичную истеричку, просто ненавижу… Хотел уйти, но оказалось, что мы ждём ребёнка. Пришлось остаться. До сих пор, вспоминая те дни, думаю, что я ужасен. Мне внушили там это: «мы тебя, общажного, приютили, мы тебя кормим, ты дерьмо, а мы вот белые люди!» Два года так прожил. Потом не выдержал – взял гитару и ушел.
– Куда?
– А никуда, слонялся по городу, иногда ночевал в общаге, иногда на улице. Прятался
– Почему?
– Мне казалось, что я подлец – бросил жену с ребенком. Но я действительно не мог там больше находиться… Не хочу рассказывать всю эту грязь… С ребенком мне видеться до сих пор не дают.
– Мальчик, девочка?
– Сынишка, Санечка. Он очень классный, он явно в меня. Я его люблю, а вот не видел уже бог знает сколько времени. Так на чем я остановился?– он перешел к кофе,– да, даже с матерью не общался. Ты знаешь как ужасно, когда приходит такое жалостливое письмо, мол «родной мой, где ты, что с тобой, почему пропал»? А я не пишу ответ. Молча, со слезами на глазах читаю, и знаю, что отвечать не буду, потому что я сволочь и не достоин такой матери. – Леша нервно передернул плечами, Рита не заметила наигранность этого жеста. – Знаешь, как ужасно?
Рита знала, знала больше даже чем простое слово “ужасно”, она знала, как разговаривать каждый вечер с фотографией матери, как делиться с нею ощущениями и выкидывать письма, едва прочтя, выкидывать, чтоб не перечитать, и не решиться вдруг ответить. Потому, что врать не хочется, а правду о первой работе Риты мама не пережила бы.
“Слава Богу, что теперь я выбралась из всей этой грязи и могу, не стыдясь, писать маме о себе…” – подумала Рита, с сожалением вспомнив, что забыла ответить на последнее письмо из Лобытнанг.
– Потом я встретил Ленку, это моя вторая жена, она вытащила меня из всего этого дерьма. По паспорту мы с ней оба тогда были осупруженными. Ее муж мотался где-то в Питере, она жили вместе, пока учились там, а потом чего-то не сложилось у них. Ленка методом тыканья пальцем в карту с закрытыми глазами, выбрала Харьков, и решила в нём поселиться. Она тоже играет и поет, а мы – люди с гитарами – в любом городе тогда были желанны. С Ленкой познакомились случайно, в парке разговорились, просто, вот как с тобой сейчас, без каких либо намерений. Оказалось, что оба иногородние, обоим сейчас негде ночевать… Ну и тут меня осенило. Когда я еще жил у первой жены, в жуткой коммуналке – правда, в центре, что очень здорово, – тогда каждые выходные, все это семейство ездило на Салтовку купаться. Там была трехкомнатная изолированная квартира, без мебели правда…
– Так чего ж они жили в коммуналке?
– Мамочка обожала центр, а моя первая жена без мамы не могла сделать ни шагу, поэтому ну никак не могла она жить со мной отдельно от родителей.
– Как такое вообще может быть?
– Ну, вот так. Когда-то они мне поручили сделать еще одни ключи от той квартиры, уж не знаю зачем, но я тогда и себе копию сделал тоже. Когда я был сам, мне абсолютно не нужна была крыша над головой. А вот Ленка явно нуждалась сейчас в кружке горячего чая, в душе и нормальной ночевке. Я ей естественно не объяснил, чья это квартира, а то она бы не поехала. Пришли туда. Ну и началось!!! Не то чтоб я ее любил, но мне тогда так хреново было, так нужен был теплый человечек рядом. А она была у меня очень сильная, мудрая. Уравновешивала меня, от глупостей берегла, заставила матери написать, уговорила пойти к жене, чтоб развестись. Закончив институт мы переехали в Калугу, к моим.
– Родителям?
– Нет. Мамочка и дед живут там. Еще Сережка, мой младший братик. А где
– А сколько тебе было лет, когда они развелись?
– Восемнадцать, рос я с отцом. Они тогда из-за меня и не разводились. А Сережку завели, потому что думали, тем самым спасти свои отношения, но, увы, не спасли.
– А мама второй раз замуж вышла?
– Нет. Встречается с одним человеком, но из-за Сережки – он, кстати, тебе ровесник – из-за Сережки не расписываются они, потому как Сережка маминого кавалера терпеть не может.
– Как глупо…
– Да уж, мне тоже так кажется,– Алексей ловким жестом отобрал у Риты зажигалку, которую та уже подносила к сигарете,– позволь за тобой ухаживать буду я, а?
– Позволяю,– Рите было приятно.
– А в Калуге началась серьезная работа. Я, между прочим, полковник в отставке.
– Военный?
– Нет, милицейский.
Риту передернуло.
– Не похожи Вы совсем на мента.
– Ну, во-первых я бывший мент, а во вторых, я работал в компьютерном отделе. Я ведь астроном-физик. Ну и Ленку с собой устроил работать. Зарплаты были бешеные, да и в политику приходилось влазить. Тогда еще тайно партию анархистов организовывали.
– Зачем?– Рите честно казалось, что никакая политика денег принести не может, посему абсолютно не понимала, зачем ею можно заниматься.
– Ну как, верили мы тогда в это. Идею всеобщей полной свободы проповедовали… Вот, между прочим, в Харькове и сейчас существует наша ячейка. Если будет нужна любая помощь – обращайся. Мы все, как братство. Мы друг другу поможем в любой ситуации.
– Потом у меня начались неприятности. Как раз тогда помимо своей работы, я помогал еще и одному довольно высокопоставленному товарищу с его делами. Жил уже в Москве. Ну и накопал на этого товарища дикое количество материала, случайно попав не в те файлы компьютера в какие должен был. В общем, стал я опасен. Для устрашения меня подержали в камере. Правда, без пыток.
– В тюрьме?
– Нет. Предварительное расследование. Причем, суки, ничего не объясняя, пришли. Говорят, товарищ такой-то хочет с Вами побеседовать. Мне произнесенная фамилия тогда не о чем не говорила. Ну, я любезно сказал, что приглашаю этого товарища к себе в кабинет. Они мне популярно объяснили, что тот товарищ принимает только у себя в кабинете. Показали удостоверения и забрали. Я никому даже оставить информацию, где нахожусь не смог.
– А за что?
– Я понятия не имел. Мне и говорят, ну как расскажите, что вы знаете о своем начальнике, так выпустим. А я понять не могу, толи это и в правду его оппоненты – то ли проверка, мол разболтаю я в случае чего информацию или нет. В общем, просидел у них двое суток. Голодный, грязный, ничего не сказал, кроме чепухи всякой. Потом оказалось, что это свои так шутят, проверяют просто. За выдержку присвоили мне капитана. Все вроде бы хорошо. Приезжаю домой, у нас с Ленкой отношения тогда были куда больше дружеские, чем любовные. У меня любовница была, так, просто, чтоб переспать. У нее любовник – мой очень хороший друг, мы с ним вместе Губермана издавали, и еще кучу всяких книжечек. Кстати теперь он ее муж. Вот так и так, говорю, Лен, такая ситуация. А на ней лица нет. Оказывается мне только что звонили, друзья одни и говорят, мол приказ о моем аресте на самом деле уже подписан, и что, если в течении суток не сбегу куда-нибудь, то все. Ленка сразу же заявила, что она не декабристка, что ехать она никуда со мной не собирается. Позвали мы Леху, это ее любовник-теперешниймуж. Обсудили все, и состоялась передача из рук в руки.