Неразгаданная
Шрифт:
Рита была одна. Совсем одна. Господи, нет тех слов, которыми можно было бы передать это безумное и беспросветное состояние одиночества. Почему-то утопить боль в работе не получалось. Может быть, от того, что выходные – суббота и воскресенье – наступали слишком часто. И идти ни к кому из нынешних знакомых не хотелось, потому что они – не Морозовы. А к Морозовым звонить или ехать Рита не могла, потому что нельзя… Категорически нельзя. Это "нельзя" било по нервам, как режет лезвие по открытой ране. Она сидела дома целыми выходными…
Однажды, собираясь к очередным рекламодателям, девочка сказала себе: “Если сегодня что-нибудь не произойдет, я сойду с ума. Немедленно и безоговорочно.” Прошло всего две недели с момента ее расставания с Морозовыми, но Рите они показались десятилетием. Переговорив о делах и назначив съемочный день, Рита отправилась рассматривать выставочный зал, как всегда перед съемками ей надо было осмотреть территорию. В зале было полно народу, все смеялись, вспоминали о чем-то. Рита решила зайти чуть позже, когда все уляжется, и вышла в коридор покурить.
“Господи, за что же мне все это?” – носились мысли в ее бедной голове, в тот момент, когда она с милой улыбочкой подкуривала, благодаря высокого блондина Митьку за вовремя протянутую зажигалку,– “А, я знаю за что. За то, что я так сильно обидела Славика, за то, что я не отвечаю на мамины письма, за то, что умерли дед Олег и Димка… О, если эта боль дана мне для того, чтобы я искупила свою вину перед ними, то представляю, как долго она будет длиться. Я ведь действительно не вынесу этого. Я ведь разорвусь. Получу разрыв сердца? Да нет, сама разорвусь на много-много маленьких кусочечков. Боже, как же все-таки больно!!!”
Она вернулась в зал, оживленный разговор продолжался.
– Так,– Рита казалась абсолютно нормальным человеком,– снимать будем вот эти штуки, те не столь актуальны, да и, честно говоря, совсем некрасивы…
– Придется вздрючить своих дизайнеров.
– Нет, нет, Валентин Анатольевич,– Рита улыбнулась директору этой фирмы очень мягко, виновато,– не надо этого делать, интерьеры прекрасны. Просто я мыслю с операторской точки зрения.
– Надо же, столь юная особа мыслит?– самый шумный из беседующих высокий крепкий брюнет с черной бородой и огромными карими глазами смеялся. Он был очень похож на Ритиного отца, совершенно непонятно почему, девочка сразу же почувствовала какое-то расположение к этому человеку.
– Что вы, только учусь это делать,– Рита съязвила,– Могу и вас поучить, явно не мешает. Извините. Кстати, телевизионная реклама не нужна случайно?
– Нет, реклама
– А жаль,– И Рита ушла в другой конец зала.
– И откуда такие самостоятельные дамы берутся?– тепло спросил еще один находящийся в зале мужчина.
– Из Лобытнанг,– честно ответила Рита, ожидая, по привычке, брезгливого “фе” собеседника. Харьковчане терпеть не могли другие города.
– Что, правда? – ошарашено спросил высокий бородач.
– ЧтО правда?
– Ну, про Лобытнанги.
– Ну да, я там выросла.
– Какой кайф! А я был там с концертами, году этак в восемьдесят седьмом.
– С какими концертами?– как и всегда, при встрече с людьми, бывавшими в ее родном северном городке Рита оживилась.
– Ну как, КСП, авторская песня, я – бард.
Сердце девочки учащенно забилось, дед Олег очень часто брал гитару и начинал петь бардовские песни, Рите они тогда действительно нравились.
– А, если я сейчас принесу гитару? Слабо спеть?
Бородач открыто улыбнулся, и такая широта, такая радость была в этой улыбки, что грызущая Ритину душу тоска одиночества на секунду растворилась в ней.
– Ну, неси!
– Споете?
– Скажем так, здесь нет. А вот если во двор выйдем, то вполне даже спою…
– Я сейчас вернусь,– Рита вдруг поняла, что кричит. Она пулей выбежала на улицу и кинулась к одним знакомым рекламодателям, офис которых был неподалеку. Рита бывала пару раз у них в гостях, и знала, что гитара там есть.
– Рита, что с Вами?
Взъерошенная, запыхавшаяся, она была похожа на человека, за которым гонятся.
– Все хорошо, только у меня к вам огромная просьба. У вас можно на пару минут взять гитару? Я буквально через часик ее верну.
– Так на часик или на пару минут, а?
– Ну, пожалуйста…
– Да ладно, вот бери, может, хоть чай попьешь?
– Нет-нет, я спешу, спасибо.
И снова бегом она помчалась к офису с бородачом.
– Вот, играйте!
Окружающие смотрели удивленно.
– Вы думали это шутки?– бородач смотрел на остальных с пренебрежением,– я же говорил, что она вернется. Вот. Ну, мадам, пойдемте, покинем это заведение скептиков и отдадимся теплой романтике летних вечеров. И они пошли во двор.
– Вы уж извините, что я так. Просто у меня жуткая ностальгия по моему городу. А там любят бардов, там их слушают… Я сама не знаю, что со мной сейчас происходит.
– Т-ш, успокойтесь, я все понимаю. Давай попоем,– он взял ее холодную дрожащую ладонь в свои большие теплые руки и заглянул в ее прячущиеся глаза,– я все понимаю.
И он начал петь. Рита не знала некоторых песен, которые знала – подпевала. Было как-то спокойно, и почему-то хорошо. Рита не была одна, не была.
– Знаешь, что. Эта гитара очень паршивая.
– Другой нет.
– Ну почему же нет, есть. У меня неподалеку живут знакомые, у них есть гитара, моя гитара. Думаю, стоит эту унести на место, а ту пойти взять. Пойдем.
Рита на секунду задумалась.
– Или у тебя на сегодня какие-то другие планы?
Этот человек был ХОРОШИМ, Рита чувствовала это.