Нереальная реальность
Шрифт:
Лаврушин подумал, что может он опять ошибается, и главный враль все‑таки Строн. Но терять уже было нечего. Все равно уже полпланеты знает о том, что прибыли гости с Тании, а так же о целях их визита. Лаврушин в очередной раз изложил все. И ему стало немного легче – часть груза он переложил на чужие плечи.
– Хорошо, – Строн вытащил из кармана плоский пластмассовый прямоугольник, чуть толще кредитной карточки, провел по ней пальцем. – Записывающее устройство, – кивнул он. – Я обо всем доложу соратникам. До завтра.
– До завтра, – кивнул Лаврушин.
Строн– Извините, – вдруг воскликнул Степан. – Можно еще один вопрос?
Строн обернулся:– Конечно.
– Зачем там, в «сельве», вы окликнули Кроса? Вы рисковали.
– Рисковал.
– Проще было сразу открыть огонь.
– Нельзя стрелять человеку в спину. Это подло.
Строн оставил землян в одиночестве.– Дела‑а‑а, – протянул Степан…
По обе стороны громадного стереоэкрана стояли голографические статуи девиц с такими пышными и аппетитными формами, что паралитика поднимут с постели. Но земляне смотрели не на статуи – к ним уже привыкли. А на экран. Впрочем, к тому, что показывали по стереовизору, они тоже привыкли. Те же лица они много лет могли наблюдать в зеркале.
Показывали их самих. Беглых преступников, террористов, маньяков и садистов. Цена за информацию об их местонахождении возросла в десять раз и достигла астрономической цифры.
– Степан, а Степан, – сказал Лаврушин.
– Двадцать семь лет как Степан, – буркнул тот.
– Ты когда‑нибудь думал, что столько стоишь.
– Расщедрились, стервецы, – покачал Степан головой и зло щелкнул на пульте переключателем.
Легче не стало. По другим программам – все те же лица. Теперь информация Службы Спокойствия шла каждые пятнадцать минут, бесцеремонно прерывая телесериалы, рекламные ролики, музыкальные программы и даже, невиданное дело, молитвы с участием Звездоликого.
Лаврушин чувствовал себя более‑менее прилично. После ухода Строна он залез в одну из шести ванн в квартире, представляющую из себя сложный комплекс с аппаратурой, призванной поставить на ноги измотанного, обалдевшего, издерганного человека, каковым и являлся он. Размякший и довольный, он выполз из ванной и проспал на колышущемся диване три часа. Так что теперь перечисление по телевизору его злобных поступков, направленных исключительно во вред Химендзе и мирному населению, не могло вывести его из равновесия.
– Наслаждайся, – Лаврушин поднялся с кресла и оставил Степана одного.
Лаврушин попытался обойти квартиру, и едва не заблудился в залах и коридорах. Потом добрел до комнаты, считавшейся библиотекой. Вдоль стен шли полки с различными хранителями информации, начиная от старых фолиантов, и заканчивая дискетами, лазерными дисками и силиконовыми зернами.
Лаврушин взялся, естественно, за книги
«Лед души» – книга, созданная в предчувствии прихода Кунана к власти писателем, так и не дожившим до воцарения Звездоликого. Написана сильно. Каждая строчка будто полита кровью автора, пронизана его страданиями, болью от хаоса настоящего, наполнена ожиданием упорядоченного, холодного рабства будущего.
– Недурственно, – Лаврушин отложил «Лед души» и принялся за следующую.
Прочитал пару небольших сатирических новелл о Звездоликом – творчество последнего времени, вещи более злые, чем остроумные. Потом освоил достаточно неплохую повесть «За краем». И сборник стихов.
Книги, похоже, печатали в подпольных условиях, но для технологии Химендзы это не проблема. Произведения разнились по стилю, по мастерству, глубине. Но главное, Лаврушин убеждался, что живы доброта и вера в справедливость, живы свободный, не подвластный никаким властям дух, живы полет той неведомой частицы человеческого Я, которая нетленна и стремиться в горние выси. И не сгорели в топках под дикие пляски демонов человеческая совесть, честь!
«Дверь в НЕГО» – так называлась книга, над которой Лаврушин заснул на диване, так и не поняв, в кого же в него была эта дверь.
Рано утром его растолкал посвежевший, отдохнувший Степан.– Кушать подано, – перед ним стоял столик на колесиках, заставленный тарелками с едой.
– Где взял? – Лаврушин протер глаза.
– Сама приехала.
– Техника, – Лаврушин впился зубами в куриный бок – по вкусу и виду это была недавно бегавшая и жестоко зажаренная поваром хохлатка, но на деле пищесинтезатор просто собрал ее из молекул. Фрукты походили чем‑то на яблоки и, похоже, они были настоящими.
Поев, выспавшись, Лаврушин понял, что жизнь, в общем‑то, неплохая штука. Он, потянувшись, подошел к окну. С сотого этажа открывался вид на бесконечный Джизентар. Сейчас он не казался таким враждебным, как вчера. Да и вообще вчерашние проблемы померкли. Вчера все казалось плохо. А сегодня вроде бы и ничего.
– Ляпота? – спросил Лаврушин.
– Ляпота, – согласился Степан, вставший рядом с ним.
Строн появился через три часа. Но не один. Комсус рен Таго смерил землян приветственно‑злобным оценивающим взором. Друзья привыкли, что их все в последнее время так рассматривали, примериваясь, прибить сразу или подождать. Комсус рен Таго не стремился никому понравиться. Одержимые благородными идеями всегда вызывали у Лаврушина уважение, но вместе с тем и пугали. С прошлой встречи Комсус рен Таго осунулся и как будто постарел. Его раздражало, что при великом множестве смертельно‑опасных проблем, которые были у «Союза Правдивых», он вынужден возиться с незадачливыми инопланетянами.