Нереальная реальность
Шрифт:
Что оно означало? То, что перспективные, направленные на третье тысячелетие разработки должны были сегодня в унисон захрустеть баксами. Не сыпется баксовый дождь? По боку направление. Прикрывались целые лаборатории. Завлабы уходили в челночники, лаборанты – в банкиры, лаборантки – на панель. Единственно, кто чувствовал себя отлично – новая, самая перспективная, лаборатория экономических проблем. Там все собрались как на подбор – прилизанные, мытые «Тайтом», чищенные «Аквафрешем», выглаженные, при галстуках очкарики. Они все время улыбались и говорили с особым шармом – с английским пришептыванием. Зарплату получали не в россиянских древесностружечных деньгах, а в полновесных баксах и прославились
В лабораторию к Лаврушину повалили желтолицые господа с подножья Фудзи. Их косые глаза все замечали. Тут он и вспомнил о САМООКУПАЕМОСТИ, от имени института всучил самураям генератор Н‑излучения, разгоняющий до космических скоростей эворлюцию ждивых систем. Отдавал он его с чистым сердцем. Лучшие оборонщики СССР сломали зубы и завернули мозги, пытаясь понять его принцип или на худой случай добиться схожего эффекта. Без толку. А куда там японцам и американцам. Отдал Лаврушин покупателям и всю свору животных уродов – жертв Н‑облучения. И даже гигантский муравейник, выросший под действием излучения – он японцев почему‑то поразил больше всего. Они подогнали огромную платформу, при помощи хитроумного погрузчика подцепили муравьиную кучу и увезли ее в сопровождении мигающего гаишевского «Форда». Иены, или чем они там расплачивались, позволили продолжить запланированные работы, выплатить зарплату сотрудникам за последние полтора года.
В честь этого друзья и пили. Степан курил «Мальборо», которое презентовали японцы. Он после путешествия на Танию начал много курить.
– А ты знаешь, что это такое? – Лаврушин кивнул в сторону уродливого аппарата, занимавшего угол комнаты.
– Фиговина, – коротко определил Степан.
– Генератор пси‑поля.
– Опять?!
– Ага.
Степан мутным взором окинул аппарат, который походил на выпотрошенный холодильник, хотя был гораздо меньше прошлого чудовища и выглядел куда лучше. Предыдущий генератор развалился после памятного путешествия в пси‑мир, где друзей едва не расстреляли белогвардейцы, и все попытки воссоздать его были безуспешными.
– Дела‑а, – протянул Степан. – Работает?
– Как зверь.
– А чего, – махнул рукой Степан. – Пригодится. Бизнес организуем.
– Какой бизнес?
– Туристов возить будем в пси‑миры.
– Или рэкетиров укрывать от милиции и конкурентов.
– А давай вообще эмигрируем. В «Кубанские казаки». Или в «Девять дней одного года».
– Или в Хичкоковский фильм… Ну что, испытаем?
Был бы Степан трезв, глядишь, и обошлось бы. Но он был порядком под мухой. Хотя в нем еще тлел слабый огонек осторожности.
– А как вернемся?
– Проще простого, – Лаврушин вынул из письменного стола две коробочки, напоминавшие транзисторные приемники. – Автономный блок экстренного возращения.
Степан взвесил его на руке, и с пьяной бесшабашностью махнул рукой.– А чего? Поехали!
– Ишь, – ворчал Мозг. – Гулёны. Меня одного оставляете!
– Ага, – кивнул Степан.
– Полудурки…
Лаврушин вставил в аппарат деталь, извлеченную из телевизора «Сони», который ему позавчера презентовали япошки. Щелкнул переключателем…
Рядом– Где мы? – проорал Степан.
Опять прогрохотало, и за разрушенной стеной поднялся столб пыли. Друзья вжались в землю.
Все затихло. Лаврушин выглянул из‑за развалин. Вокруг простирался серый, неуютный город. Половина домов была разрушена. Некоторые все еще возвышались обгоревшими остовами, их перекрытия выгорели, но закопченные черные стены чудом устояли – это были готовые распасться в любую секунду трупы домов, из которых ушла жизнь, но которые еще сохранили часть внешней оболочки, и от того выглядели еще ужаснее. В городе правили бал война, безумие и смерть. Улица была перегорожена рухнувшей стеной. По мостовой, пригибаясь, бежали солдаты в мешковатой серой форме Вермахта. У двоих из них, тащивших носилки с телом, на рукавах белели повязки с красными крестами.– Никак Берлин, – сказал Лаврушин.
Степан огляделся, присел на корточки и кивнул:– Может быть… Ну что, посмотрели – и айда домой.
– А прогуляться не хочешь?
– Под бомбежкой? Покорно благодарю. Первый эсесовец повяжет… Домой‑домой, – Степан вытащил из кармана «транзистор». – Куда жать?
– Сюда, – Лаврушин показал на кнопку.
– Ну. Раз‑два‑три, – Степан зажмурил глаза и нажал на кнопку.
А когда открыл глаза, то сразу протрезвел. Окончательно и бесповоротно. И причины протрезветь были. Еще какие! Пейзаж не изменился нисколько. Что это значило? А значило это одно – машинка возвращения не фурычила!– Э, – пробурчал Степан, встряхнул «транзистор» и снова нажал на кнопку.
С тем же успехом он мог дергать себя за нос.– Возьми меня за руку, – велел Лаврушин. – Вернемся оба.
Степан сжал руку друга с хрустом, отчаянно, как тонущие сжимают спасательный круг. Лаврушин нажал на кнопку…
Как они были в Берлине, так и остались!– Ты чего сделал, Лаврушин? – хрипло произнес Степан.
– Должен он работать.
– Работает?
– Нет.
– Значит, не должен.
– Ну зачем ты так? Сейчас подремонтируем, – Лаврушин встряхнул прибор. Открыл крышку. И присвистнул.
Схемы внутри были оплавлены, будто аппарат повалялся в плавильной печи.– Необъяснимое природное явление, – развел руками Лаврушин, садясь на взрыхленную авиафугасом землю.
– Ах явление, – Степан еще сильнее сжал его руку. – А ты в Гестапо бывал?
– Будешь орать по‑русски – точно побываем.