Нереальные хроники постпубертатного периода

Серегин Александр Анатольевич

— Давай, — Голиней махнул рукой.

Женька снова на цыпочках сбегал в комнату и вернулся с ключом.

— Ну, что открываем? — еще раз спросил он Жору.

— Открывай, я тоже переживаю.

Женька осторожненько провернул ключ и так же осторожно и медленно открыл дверь. В комнату первым вошел Жора, за ним Женька. Андрюха и Ян, съедаемые любопытством, тоже, как и Женька, на цыпочках прошли за порог.

В комнате было тихо, на расстеленном диване абсолютно беззвучно лежало два обнаженных тела. Поперек дивана, раскинув руки и ноги лежала, Ян присмотрелся, Танька

Слепцова с Архитектурного. Девка она была подтянутая, но крупная, с мощной грудью и такими, же крупными другими женскими прелестями. У неё подмышкой, скрючившись в позе эмбриона, лежал Дима Бухмиллер. На её фоне он казался маленьким и жалким.

Андрюха заглянул из-за спины Жорки на лежащих и тихо спросил:

— Они хоть живые?

— Типун тебе на язык, что ты несешь, видно же, что Дима дышит.

— А мадам?

— Не суетись, сейчас разберемся. Надо сначала Димку разбудить.

— А может он её того…, до смерти, я в литературе читал, бывали такие случаи, — высказал предположение Андрюха.

— Что ты гонишь, кого Таньку? — Голиней скривил презрительную мину.

Они вчетвером обступили диван и разглядывали тела.

— Ну, что долго так будем зырить? — спросил шепотом Женька.

— Будить надо, — ответил Голиней.

— Ты и буди, — ответил также шепотом Женька, — а то Димасик, сейчас как проснется, как врежет спросонья. Мало не покажется, так полетишь, что сгоришь от трения о плотные слои атмосферы.

Голиней замер в нерешительности. Помог Андрей, он среди тишины заорал, как на пожар:

— Димон, вставай, на сборы надо ехать, автобус уходит!

Все четверо от неожиданности сделали шаг назад. Голиней зашипел на Андрюху:

— Ты что сдурел? Он сейчас, как подхватится, по одному нас в окошко выкинет.

— А я что, вы все застыли, как замороженные, надо ведь что-то делать?

— Не так же резко.

Но Андрюхин ор помог. Дима начал медленно просыпаться. Он перевернулся на спину, вытянулся во весь рост и протер глаза. Над ним склонились четыре внимательные физиономии. Дима несколько секунд рассеянно их рассматривал, затем в его глазах, мелькнула мысль. Он рыкнул: «Идиоты»! После этого быстро поднялся, натянул штаны и выскочил в коридор.

— Куда это он, — удивился Андрей, — такой недовольный?

— В туалет, наверное, он же с восьми вечера из комнаты не выходил, — пояснил Голиней.

— Ага, — понятливо протянул Новаковский.

— Что, ага, что с этой будем делать?

— Может её пристрелить, чтоб не мучилась? Всё равно Димон её так отутюжил, что вряд ли выживет, — с умным видом предложил Андрюха.

— Дурак, я серьёзно спрашиваю.

— Я тоже серьёзно. Надо привести её в себя. Непрямой массаж сердца, искусственное дыхание «рот в рот», как на военке учили, — продолжал умничать Андрюха.

— Сейчас кто-то за это «рот в рот» получит в глаз.

— Как хотите, всегда так, как только начинаешь дело предлагать сразу — в глаз.

— Жень, брызни на неё водой, хотя бы, — попросил Голиней Безуглого.

Женька набрал полный рот воды и со всей дури брызнул на Таньку. Она подскочила, как будто ей на живот поставили раскаленный

утюг. Несколько секунд, ничего не понимая, молча, рассматривала обступивших её мужиков, потом самый отборный мат потоком хлынул из её рта с размазанной помадой. Мужики опешили, но в ответ промолчали. Продолжая по-черному ругаться, девушка собирала свою одежду по всей комнате и по мере нахождения, одевалась под пристальным надзором четырех зрителей.

Наконец она надела платье и стянула резинкой волосы. В её длиннейшей матерной тираде наступила небольшая пауза. Женя успел вставить замечание:

— Танюша, девочке так ругаться некрасиво.

— Пошел ты…, — далее последовала сплошная нецензурщина, описывающая некоторые особенности анатомии Женьки и Жоры, а так же их отношения с разнообразными персонажами в самой извращенной форме. Высказав всё наболевшее на душе, Таня хлопнула дверью и скрылась с глаз.

— По-моему ей что-то не понравилось, — высказал глубокую мысль Андрей.

— Явно, но хорошо, что она ушла, — добавил Голиней.

— Конечно, пусть идет, чему она может научить нашего Димасика с таким словарным запасом, — согласился Андрюха.

Ян, молчавший всё это время, наконец, тоже вступил в разговор.

— Что здесь происходит, кто-то может объяснить? Меня с утра обматерили, ни за что, самыми последними словами. С каких это… такая словесная разминка?

— Ян не переживай, всё в норме. Это называется помощь другу. Мы вчера уговорили Димона на эксперимент по снятию девственности. Пристыдили, подпоили — он и согласился. Пригласили Танюху, ну, её подвиги знают все, так же, как и её профессионализм. При этом заметь, она любительница, а не профессионалка, работает за идею. Сели, выпили, потом отправили молодых на постельку, что было дальше для нас тоже загадка. — Женька задумался и выдал умную мысль, — надо Димона колоть. Чем они тут всю ночь занимались? Я глаз от волнения не сомкнул, — Женька посмотрел на сияющую хитрую физиономию Андрюхи и поправился, — утром минут на пятнадцать прилег, не больше.

В комнату вошел Дима, умытый, но еще не отошедший ото сна, с глазами странного выражения. Первое что он спросил было:

— А где эта? — в вопросе прослушивались нотки страха. Он даже оглянулся по комнате, видимо, переживая, чтобы Татьяна не спряталась где-нибудь в углу.

— Ты имеешь в виду Татьяну Михайловну? — ехидно задал вопрос Голиней, — так они ушли-с. Обматерили нас пятистопным ямбом и отбыли в неизвестном направлении. Тебе она сильно нужна?

— Нет, нет, — Дима облегченно махнул рукой, — пусть идет.

— Ну что, спортсмен-многостаночник, колись, отчего это Татьяна Михайловна улетели в таком гневе? Ты же понимаешь, на нас с Женькой тоже ответственность. Чем ты не угодил нашей любительнице поэзии? Она тебе стихи читала?

— Читала.

— Ну и что, после стихов, всё? Рассказывай, рассказывай, а то у неё был такой вид, что, если бы у неё зубки еще немножко отросли, она бы нас поперекусывала пополам, каждого.

— Я не знаю, что рассказывать.

— Димасик, ты не торопись, рассказывай с самого начала, — попытался успокоить Диму Женька.