Нерон. Блеск накануне тьмы
Шрифт:
– Спор знает много секретов касаемо прислуги и при этом умеет их хранить. – Поппея многозначительно посмотрела на своего наперсника.
Тут подоспели посланные за одеждой служанки, и она удалилась во внутреннюю комнату, оставив нас со Спором наедине.
– Говорят, у каждого в этом мире есть двойник, – заметил я. – Но думаю, встретить своего – это довольно странное ощущение. Я своего пока что не встречал.
– Да, сначала это было довольно странно, – согласился Спор. – Но теперь у меня такое чувство, будто она – моя сестра-близнец.
–
– Мы те, кто мы есть вне зависимости от нашего положения, – сказал Спор.
У него действительно были благородные манеры, – возможно, когда-то для его семьи наступили тяжелые времена и они в силу этих обстоятельств были проданы в рабство.
– Как ты оказался в услужении при дворе императрицы? – спросил я.
– Моя семья из Помпеев, мы очень давно служим семье Сабинов. Мой дед сопровождал Поппея Сабина в Мёзию [45] .
45
Гай Поппей Сабин – политический деятель эпохи ранней Римской империи. В 11 или 12 г. он был назначен легатом-пропретором провинции Мёзия, которым и оставался вплоть до своей смерти в 35 г.
Как же тогда он стал рабом? Вопрос интересный, но я, полагаясь на то, что Поппея, если спрошу, мне обо всем расскажет, решил оставить Спора в покое.
И тут она вернулась в ниспадающем волнами светло-зеленом платье из тончайшего шелка. Спор ретировался, пока она возилась со своей брошью.
– Теперь я знаю, где, если понадобится, найти еще одну Поппею, – пошутил я.
– Надеюсь, до этого не дойдет, – отозвалась она. – В том смысле, что другая Поппея тебе никогда не понадобится.
Когда мы вернулись в мои покои и остались наедине – насколько это вообще возможно для императора и императрицы, – я спросил:
– Твое упоминание о том, что Спор в курсе тайн прислуги, но умеет их хранить… Что ты хотела этим сказать?
– Думаю, среди моих слуг есть христиане. Впрочем, я тебе об этом говорила, еще когда ты допрашивал того пленника, Павла. Ты его отпустил, а я тебя предупреждала, что их учение просачивается повсюду. Спор помогает за ними присматривать. Благодаря ему я в курсе всего, что у них происходит.
– Тогда я сказал тебе, что, пока они верно нам служат, беспокоиться не о чем. Те двое, в закрытой одежде, они из христиан?
– Похоже, да. Христиане вечно кутаются так, будто человеческое тело – это нечто постыдное, поэтому в жаркую погоду распознать их не составляет труда. Какие глупые!
Мы находились в самых приватных комнатах императорских покоев. Во дворце бурлила жизнь, но здесь мы были надежно ограждены от всего.
Я обнял Поппею, желая всем телом почувствовать ее близость.
Все утро она от меня ускользала,
XIII
– Список составлен, – сказал Эпафродит, подавая мне табличку.
Я пробежался взглядом по списку имен.
Терпний, Аппий… Парис.
– Аполлоний?
Эпафродит отрицательно покачал головой:
– О нем нам ничего не известно.
При этих словах меня словно волной печали накрыло.
Аполлоний – мой тренер по атлетике в ту пору, когда я был еще совсем мальчишкой. Тогда я назвался Марком, и он даже не подозревал, с кем имеет дело, и моя мать еще не вышла замуж за Клавдия. Это уже потом она увезла меня на Палатин и сделала предполагаемым наследником. Когда я познакомился с Аполлонием, я мог свободно гулять по Риму и выбирать развлечения по своему усмотрению. Аполлоний – чемпион Греции – стал моим тренером по бегу, борьбе и прыжкам.
В последний раз я его видел, когда уже стал императором, он тогда был гостем на моих Нерониях. Помню, он иронично назвал меня «маленьким Марком» и поинтересовался, нравится ли мне быть императором. А еще сказал, что теперь я могу забыть о соперничестве и желании победить, потому что соревнования с участием императора, по сути, не могут быть честными. Я тогда принялся с ним спорить, уверял, что буду настаивать на честной победе, а он заявил, что никто не сможет оспорить победу императора.
– Может, в дни Великого пожара его не было в Риме, – предположил я.
Но на самом деле я все сам прекрасно понимал. Во время нашего общения Аполлоний никогда не упоминал о каких-то своих живущих за пределами Рима родственниках или друзьях, так что можно было не сомневаться: Аполлония в моей жизни больше нет.
Я снова сосредоточился на списке. Увидел имя Воракс, и это меня ничуть не удивило – она была воплощением выживаемости.
Тут в комнату вошел Тигеллин и, промокнув потный лоб, сказал:
– Ну и жара, там, в полях, без тени – настоящее пекло.
Я передал ему список.
– Что ж, список обнадеживает, – кивнул Тигеллин. – Сожалею по поводу Аполлония. – Снова глянул на список и радостно воскликнул: – О, Воракс!
– Не сомневаюсь, она будет рада повидаться со своим любимым постоянным клиентом, – заметил я.
Тигеллин был завсегдатаем борделей и прекрасно ориентировался во всех услугах, которые они предоставляли.
– Я предложил им расположиться в императорском шатре на отведенных для беженцев полях, – известил Эпафродит. – Они все были крайне благодарны и счастливы узнать, что император беспокоится об их благополучии.