Нерон
Шрифт:
— Куда ты уставилась? Она помешалась! — вскрикнул Нерон.
Он попытался успокоить ее и согреть поцелуями ее губы; но они застыли и леденили его собственное дыхание.
Время томительно тянулось.
— Бедная! — простонал он. — Какие мы оба несчастные!..
Поппея глубоко вздохнула и очнулась. Ее левая щека словно одеревенела. Нерон смотрел на нее. Такой же несчастный, как и она, он читал на ее лице родное ему горе.
Он оглянулся на прошлое, и перед ним всплыло воспоминание…
— Однажды, —
Поппея прислушалась.
— Утром я лежал бы все так же — но…
— Но? — переспросила она.
— Наступил день… Торжественная трапеза… Британник…
Они вновь умолкли.
— И тебе тогда стало легче, не правда ли? — убежденно произнесла Поппея.
Нерон несколько мгновений промолчал. — Не знаю!
— На тебя тогда снизошел покой, — подсказала она.
— Да… Я обрел спокойствие и мир.
Они повернулись лицом друг к другу, взоры их слились; губы соприкасались; они словно налету ловили их движения и предугадывали слова. В выражении их черт появилось какое-то сходство; в них была та же мука и та же тревога. На устах Нерона Поппея прочла нерешительное «но»… Она закрыла их поцелуем и передала Нерону свою горячку. Безмолвные, оба чувствовали, что думают об одном и том же.
— Да? — умоляюще, едва внятно спросила Поппея.
— Да! — глухим, подавленным голосом ответил Нерон.
За окном все еще кружил ураган. Он вцеплялся в оливковые деревья и переворачивал их листья светлой стороной вверх. Деревья стали походить на огромных женщин в белых туниках.
Но дождь никак не мог пролиться.
XXV. «Преданнейшая мать»
Нерон и Поппея испробовали все возможное. Император не одобрял яда: он знал, что от него на трупе выступают пятна и что он, таким образом, наводит на след…
Поппея посоветовала Нерону для вида помириться с матерью, и он последовал ее совету. Он направил все свои усилия на восстановление добрых отношений с Агриппиной. Он хотел завоевать ее прежнее доверие и в совершенстве разыгрывал свою роль. Он вернул матери ее телохранителей, при встрече целовал у нее руку, оказывал ей всяческое почтение и внимание.
Аницет, командующий Мизенумским флотом, велел построить галеру и тайно наполнил ее свинцом, дабы ее корпус, не выдержав тяжести, дал трещину в открытом море. Он рассчитывал, что при кораблекрушении Агриппина погибнет. Но старая императрица была настороже, и ее не удалось заманить на галеру.
Император, Поппея и Аницет, ненавидевшие Агриппину, приходили в отчаяние. По наущению Поппеи свод в опочивальне старой императрицы был пробит. Но попытка вызвать обвал и таким образом убить Агриппину тоже не удалась и только ухудшила положение
Тогда Аницет принял иное решение.
Около полуночи он ворвался с двумя моряками в загородную виллу, где императрица-мать лежала больная. Все трое вломились в двери и вторглись во внутренние покои. Впереди шли крепкие моряки Олоарций и Геркулес. За ними следовал Аницет.
Моряки были вооружены лишь веслами, но Аницет держал обнаженный меч. В опочивальне было темно. Лишь слабое пламя ночного светильника тускло мерцало.
Маленькая рабыня, спавшая около ложа Агриппины, вскочила и с воплем выбежала.
— Спасайся! — презрительно бросила ей вдогонку императрица.
Она осталась одна, предвидя все, что должно было последовать. Она не вымолвила ни слова, не пыталась даже просить пощады, только подняла оборонительным движением руку над головой. Убийцы на мгновение застыли. Императрица слыла колдуньей, знавшей сверхъестественные чары.
— Что вам надо? — спросила она моряков.
Олоарций подскочил к ней и со всего размаха ударил ее веслом по голове; сознание ее помутнело, но у нее еще хватило силы подняться с ложа. Она посмотрела Аницету прямо в глаза, и меч дрогнул в его руке.
— Пронзи меня! — воскликнула она во весь голос, отстранив одежды, — вот здесь, где я носила Нерона…
Аницет заколол ее одним ударом…
Император не надеялся на удачный исход нападения и в этот вечер выступал в театре. Он играл Ореста, убившего мать, и, хотя почти не подготовился к своей роли, провел ее увлекательно и страстно и вызвал искренние рукоплескания.
Затем он и Поппея стали ждать вестей в пригородной вилле.
Ожидание становилось с каждой минутой томительнее.
Нерон распорядился, чтобы ни одна женщина не была допущена в виллу: он боялся, что Агриппина лично явится. Затем ему пришло в голову, что она может переодеться мужчиной или даже проникнуть к нему под видом Аницета.
— Тогда я ее проткну этим мечом, — заявил Нерон, размахивая в воздухе своим оружием.
Он принял оборонительную позу, стал отбивать невидимого врага и оглядел помещение, ища лазейки на случай, если бы его мать пришла в сопровождении вооруженных воинов.
Поппея подошла к окну и стала прислушиваться. Снаружи не долетало ни звука.
Ночь была тиха. В небе сияли крупные звезды. Аницет прискакал верхом, один, без провожатых. При входе его остановили и опросили; лишь по проверке его личности его впустили.
Не зная, кто войдет, Нерон в испуге схватил и надел маску, чтобы не быть опознанным.
— Свершилось? — спросила Поппея.
Аницет утвердительно кивнул головой. Его томила жажда: он попросил вина и разом осушил целый кувшин.
— Она умерла? — настойчиво продолжала свой опрос Поппея.
Аницет сделал снова утвердительное движение.