Нерушимый 10
Шрифт:
В 2022 году наш противник проявил себя как самая скучная команда, хотя играть ярко они умеют. Скорее всего, и сейчас англичане будут придерживаться унылой тактики: пойдут в атаку в первые минуты, забьют, а потом поставят «автобус». Мы, конечно, можем их вскрывать, но лучше вести, чем быть ведомым.
Главный тренер потянулся к стакану с водой, и его мысль развил Тихонов:
— Войну выигрывает тот, кто не боится идти в атаку. Рискуем! В конце концов, у нас есть гениальный вратарь. Саня, выручишь в острые моменты?
— Я — стена! — выкрикнул я.
Травмированный Игорь играть
Нашу сборную футбольные эксперты не воспринимали всерьез. А вот меня — вполне. В местной прессе писали, что нападающие разбиваются о меня, как волны — о волнорез. Называли меня не иначе как No Rush (наиболее близкое по смыслу — лишенный суеты, уверенный). Забавное получилось созвучие. Свою часть работы я выполню, осталось, чтобы парни не растерялись и судьи сильно не гадили.
Надеяюсь, что они все еще не воспринимают нас всерьез, думают, что на англичанах наша удача закончится, и будут ждать избиения младенцев. Шевельнулась мысль, что может, оно и будет — то самое избиение? Отобью себе все руки, мечась в воротах, как обезьяна, вернемся на щите, и Рину обнять будет нечем.
Дальше Валерий Кузьмич ткнул в фишки и в десятый раз напомнил:
— У них самая опасная — полузащита: Грилиш, Фоден, Беллингейм, Палмер, Галлахер, нападение не такое яркое. Так что, полузащита, придется напрячься. Запомнили, кто кого опекает? — Он дождался кивков и закончил: — Ну вот и отлично. Но сильно не зацикливаемся, кто слишком боится ошибиться, тот редко выигрывает. Рискуем.
Слово взял Бердыев, до того молча перебиравший четки:
— Бояться нечего, это не многократный чемпион, Бразилия, они только раз заняли первое место, в 1966, выступая принимающей стороной. Да, крепкая команда, но мы не хуже и уже неоднократно это показали. Так что — играем!
Подключился Карпин:
— Мужики, никто не верит в нашу победу! Англосаксы могут недооценить нас, так давайте заставим их пожалеть! Неожиданность — наше преимущество!
Раньше было утешение, что от меня ничего не зависит, продуем здесь — «Титан» в Лиге Европы покажет всем Кузькину мать, но теперь — все на мне. Способности применять нельзя при любом раскладе: нас постоянно проверяют, а следующая игра раньше, чем через неделю. Есть подозрения, что всю неделю, пока будет стоять блок на применение «лучшего», это отразится на энцефалограмме. Микробу же феерить вполне себе можно, его способности другого рода, как моя «эмпатия». Только бы его выпустили на поле! Хотя бы во втором тайме.
Из конференц-зала мы вышли необычайно сплоченные, словно слившиеся в единое целое. Связанные одной целью. Впервые я почувствовал единство, как с «титанами». Я был уверен, что безо всякой эмпатии почувствую намерения парней. Надеюсь, и они тоже сумеют стать шестеренками одного механизма, как в «немецкой машине», катком проехавшейся по противникам четырежды: в 1954, 1974, 1990, 2014.
Как мое счастливое число — тройка, так у них, похоже, четверка, только девяностый в систему не вписывается.
Расходиться по номерам не хотелось, чтобы не терять это чувство единства, мы столпились в коридоре, перешучиваясь и мечтая, как завтра мы разделаем англичан.
Простояли минут пятнадцать,
— Парни, расходимся. Не засиживаемся. Спать! Завтра нужно быть в форме. Если у кого ипохондрия, обратитесь к медикам за успокоительным. Завтра трудный и ответственный день.
Недовольно погудев, мы начали расходиться.
В номере после душа я долго вертелся волчком в кровати. Какой там спать! Такое событие! И я в центре. Стоило начать засыпать, и я оказывался на воротах, куда летел мяч. Я прыгал, чтобы его отбить, и просыпался снова и снова.
Уснуть удалось только в полдвенадцатого.
Но, зная, что все будут психовать накануне игры, время подъема сдвинули на восемь, однако в семь я был как штык, бодрым и полным сил, энергия аж бурлила, гнала в бой. Но играть мы будем только в пять. Главное не перегореть к тому времени.
Это был самый длинный день в моей жизни и один из самых нервных.
В девять — медосмотр, и аж до полдвенадцатого. Нас будто в космос отправляли. Хорошо, что не появилась дополнительная проверка на полиграфе! Микроб мог не пройти.
В двенадцать — завтракообед, который в командном расписании записан как ланч, полтора часа отдыха, чтобы добрали сна те, кто не выспался ночью.
И вот мы сидим в раздевалке, взбудораженные и воодушевленные.
Выступил Непомнящий, повторил вчерашнюю речь. И мне подумалось, что, действительно, нам остается только отодвигать игру подальше от ворот. Англичане и издали могут приложить, и на угловых-штрафных, и вверху, и вообще мощные ребята. Ну, родоначальники, так его, футбола!
Ну и ложка дегтя: нас не восприняли всерьез, потому судьи, не имея соответствующей установки, раньше относились к нам лояльно. Теперь же никто нам не даст играть спокойно. Пусть мы будем сильнее. Пусть! Но нас просто засудят — есть такая практика и такая традиция. Поэтому не прижиматься к воротам. Ни в коем случае не прижиматься к воротам! Только вперед. Вперед, вперед, вперед! На износ. До последнего дыхания.
После Непомнящего слово взял… врач-суггестор. Начал за здравие, закончил установкой, что мы крутые и все сможем. Я абстрагировался, Микроб, зная, что это за человек, тихонько выскользнул в душ, чтобы не слышать его — ему делалось плохо от внушения.
Только запасные были в печали, потому что основной состав тот же. У Микроба есть надежда выйти во втором тайме, Кокорин надежду потерял и потух. На него больно было смотреть. Бесхитростный и менее амбициозный Сэм проникся атмосферой азарта.
Тактика та же: яркий атакующий футбол. Ударить первыми и деморализовать противника. Так начать, чтобы все обалдели!
— Время! — сказал Непомнящий.
Мы вскочили синхронно, словно повинуясь мысленной команде, и бутсы зацокали по плитке. Я шел в числе последних, чтобы не отвлекаться и разжечь за грудиной внутренний огонь. В этот раз получалось легко. Шагая, я отмечал, как обостряются слух и зрение, как отсекается все ненужное.
Обычно, когда выходил на такой огромный стадион, на пару секунд рев трибун оглушал, сейчас — нет. Я бросил взгляд на небоскребы делового центра, на ревущие трибуны, где колыхалось множество красных знамен.