Нерушимый 10
Шрифт:
Дальше были еще два провокационных вопроса: что мы сделаем, если узнаем, что в команде гей. И что сделает Джикия, если гей признается ему в любви. Георгий налился краской, как помидор, но стерпел. Ответил по скрипту: что он гетеросексуален, потому гею откажет, но его отношение к этому человеку не изменится.
Большую часть вопросов задавали дружественные журналисты-латиноамериканцы, надеющиеся, что мы надерем бельгийцам задницу, отомстим за Аргентину, и африканцы, которые всегда за нас.
Я смотрел в зал и думал о том, что такая встреча бесполезна для моей миссии пробуждающего
Но для нас всех встреча более чем полезна. Она показала отношение к Союзу граждан всего мира, а мир более разнообразен, чем хотелось бы многим. И если сюда мы шли напряженными, то к самолету ехали расслабленными и довольными, потому что поддержка болельщиков — это большая часть победы.
Арлингтон — практически сердце США, отсюда рукой подать до Вашингтона, и здесь находится третий по величине стадион НФЛ, вмещающий 80 000 человек. В той реальности влезало 108000 зрителей, включая стоячих.
При погрузке на автобус в аэропорту Арлингтона я понял, что мне наконец не жарко и не душно. Точнее, жарко, но совсем немного: это обычное наше михайловское и московское лето, а не адское пекло. Зато потом, если выиграем, поедем в пекло: Сан-Франциско и Лос-Анджелес.
А пока все было штатно: поселение в отель, где только горничные и наш коллектив, никаких прогулок и экскурсий! И тем более — увеселительных заведений. Подготовка и только подготовка!
На следующий день нам разрешили побегать по полю. В отличие от сиэттлского стадиона, будто распиленного на две половины, этот был обычным, но — огромным, и с раздвижной крышей, что логично для местности, где случаются снегопады.
Тренировка же прошла на небольшом стадионе за городом.
В остальном все было штатно: трехэтажный отель в нескольких километрах от стадиона, свои повара, своя еда, взятие крови и мочи для анализа. Потом снова тренировка и прокачка. Иногда утром — просмотр повторов матчей с разбором сильных и слабых сторон наших соперников. Напоминание об осторожности и судейском беспределе.
В западной прессе судей раскатали в тонкий блин — и что проплаченные, и что лишили шанса любимую команду, а теперь наверняка подрежут крылья сборной СССР, и в каждой статье читалась негласная поддержка нас. Еще часто мелькали статьи о драках между болельщиками и грабежах, а также повышении цен на рестораны — все почти как в 2018 на мундиале в России.
И вот наступил день, точнее вечер Икс. В ожидании игры с Бельгией мы сидим в раздевалке, похожей на мраморный мавзолей, где все сенсорно-кнопочное, такое непонятное, что оторопь берет.
Сперва перед нами толкнул речь Бердыев — что мы сильно расслабились, а это до добра не доводит.
Потом заговорил Валерий Кузьмич:
— Парни, вы понимаете, что происходит? Нам осталось два шага. Всего два шага до золота! Да, сборная СССР никогда не завоевывала золотых медалей — вы станете первыми. Смотрите, они уже боятся вас. Весь беспредел на поле — от страха. Потому что иначе им
И мы пошли на поле. Расстановка не менялась, тренеры были консервативны в этом: раз наиграли одно, раз получается — играем так до конца. То есть три центральных, грубо говоря, 5–3–2, превращающиеся в нашей атаке в 3–5–2 и даже в 3–3–4 — если повезет.
На острие атаки сегодня — Дзюба и Сэм. Сразу обоих великанов выпустили, чтобы толкались, чтобы давили массой, чтобы выигрывали верх. А то бельгийцы… До полуфинала дошли!
Пока шло приветствие, я направился к воротам, закрыл глаза, нормализовал внимание и разжег за грудиной огонь. Разлепил веки, перевел взгляд с нашего Денисова в красно-белом на Лукаку в коричнево-голубом, бьющего копытом и стремящегося в бой. Формы наших команд совпадали цветами, потому бельгийцы надели гостевую.
До начала матча все было тихо-мирно: трибуны посвистывали, футболисты жали друг другу руки, Сэм атаковал Лукаку, на ломаном английском говоря, какой бельгиец крутой.
До чего же четче стал мир! Вместе с тонусом поднялось и настроение, когда жидкий огонь побежал по венам. Теперь главная задача — не пойти вразнос, нормализовать энергетические потоки. Я вдохнул и выдохнул. Уставился вдаль, готовый к противостоянию.
Со свистка началась медленная вязкая игра. Сила на силу, кость в кость, грудь в грудь. Создавать локальное преимущество «по Карпину» не удавалось — бельгийцы тоже смотрели футбол и разбирали наши матчи. Да и скоростные все у них! По фигурам, по массе, по физике — все как Дзюба. Только еще и носятся, как… Даже и не сказать, как кто.
Носятся, носятся…
Игра была равна и шла в основном в центре поля. Минута, пять минут… Привыкли все. Кидались на мяч, ставили заборы, подкаты летели с обеих сторон. Судья вроде и свистел редко, но раз через три. То есть три раза нам, один им. Неужели эти арбитры не понимают, что губят свою карьеру? Или им не хочется так делать, но приказа не избежать? Прилепится прозвище футбольной проститутки — не отмыться же потом!
У бельгийцев вроде 4–3–3, но с выдергивающимся вперед защитником получалось 3–4–3. Вроде семь на семь выходило в центре, и преимущества никакого не было. Но вот трое нападающих…
Опять свисток. Крайний защитник бельгийцев хлопнул ладонью по мячу, показывая, что остановлен. И тут же, чуть приподняв руку, из-под нее резко кинул мяч на противоположный от него угол моей штрафной площади. А там как раз вбегал Лукаку. И двое еще летели, и уже были на линии штрафной, а наших — трое. Вроде три на три — нормально, да? А вот нет. Нападающий, если он классный нападающий, всегда сильнее отступающего защитника. У нападающего скорость, дриблинг. У нападающего, наконец, мяч.
— Топчи! — крикнул я отступающему Руслану, которого поставили вместо Коровьева. — Топчи, смелее, мать твою!