Нерушимый 10
Шрифт:
Сидящий позади меня Кокорин встал и сказал:
— А что мы? У нас нет ключей от номеров друг друга. Надо отравителя среди персонала искать.
Я его дополнил:
— Ищите тех, кому выгодно. Чтобы мы проиграли в финале, выгодно всем. Могли подкупить кого-то из персонала, горничную, например. У них пересменка уже закончилась, и подозреваемая ушла домой, а те, что работают сейчас, само собой, ни о чем не догадываются.
— Нельзя исключать, что это специальная горничная, — поддержал меня Микроб и добавил полушепотом: — Завербованная заранее, или вовсе агент
Врач сморщился и мотнул головой.
— О чем вы говорите? Где ЦРУ и где футбол! Спасибо за внимание, передаю слово Валерию Кузьмичу.
— Где он? — завертел головой Денисов, в зале присутствовал только Карпин, он и направился к трибуне.
Бээровец продолжил:
— Напоминаю: ничего в номерах не есть и не пить. Ни фрукты, какими бы они соблазнительными ни казались, ни воду или сок. Питаться строго в столовой.
Когда он закончил, слово взял Карпин, поглядывая на наручные часы, именные, такие же, как у меня, с автографом Горского:
— Полностью согласен. Не брать дурного в голову, а подозрительного — в рот.
Донеслись смешки.
— Валерий Кузьмич будет через несколько минут, — продолжил Валерий Григорьевич. — Подождите немного. Надо согласовать с безопасниками, что рассказывать журналистам, чтобы не настроить против себя принимающую сторону. Или, наоборот, будем бить во все колокола. Как решат, так и сделаем, а пока — не расходимся.
Футболисты разбились на группы, так, группами и сидели, делились предположениями.
Позади Денисов говорил Дзюбе и Кокорину:
— Нельзя этого так оставлять! Надо возмущаться на весь мир! И судейством, и отравлением. Мыслимо ли — ботулизм! Откуда ему взяться, когда все проверяется?
— Я бы тоже поднял шумиху, тогда бояться будут гадить в открытую, — поддержал его Кокорин.
Дзюба потирал подбородок и качал головой.
— Так-то оно так. Но получится голословный наезд, доказательств-то у нас нет! За руку никого не по… — Он смолк, увидев Непомнящего, Бердыева и Тихонова, идущих к трибуне.
Я был уверен, что виновного не найдут. Таинственная горничная просто растворится — или в кислоте, или в ноосфере, поскольку ее личность фиктивна. А ведь горничные вовсе не попадались нам на глаза: убирали в номерах, пока нас нет, и не отсвечивали.
И раз за нас взялись всерьез, значит, стали считать сильным соперником, и теперь на снисходительность судий рассчитывать не приходится. Вспомнилась информация о туре наших динамовцев по Англии, когда питаться им приходилось в посольстве. Значит, имела место не паранойя, а предусмотрительность, как и то, что мы привезли с собой целую лабораторию, и к приготовлению продуктов чужие не допускаются.
Большие деньги — большие риски.
— Попрошу тишины, — разнесся по помещению спокойный голос Валерия Кузьмича, и все смолкли.
— Здесь мы можем разговаривать откровенно, — начал он. — Имела место попытка отравления нашего вратаря с целью устранения его с футбольного поля. Без Нерушимого мы вряд ли выиграем, и они это знают. Саня?
Все посмотрели на меня, шепот зашелестел, как листья на ветру. Я распрямил спину, всем
— Огромная к тебе человеческая просьба: будь осторожен. Ты незаменим, команда на тебе держится. Если заметил что-то подозрительное — сообщай начальнику службы безопасности, Аркадию Викторовичу.
Я кивнул. Аркадию, ага. Викторовичу. Ну ладно, делайте вид, словно не знаете, кто тут настоящий безопасник.
— Тень странная промелькнула — говори. Кто-то посмотрел косо — говори. Хоть и понятно, что попытки тебя устранить не повторятся, просто побоятся это делать, поняв, что мы начеку, я запрошу усиленную охрану.
Вот теперь стало по-настоящему жутко, и предсказания Гусака заиграли новыми красками. Почувствуйте себя свидетелем преступления, в котором замешана мафия. Хуже того, я знаю, что если захотят меня убрать, никакая охрана не поможет. Я не президент, чтобы снайперов на крышах расставлять.
— Я и так осторожен. Но теперь удвою усилия, — уверил его я.
Непомнящий кивнул с благодарностью. Заговорил Бердыев:
— Александр, речь идет не только об устранении в, так сказать, мирной жизни. Могут пытаться тебя поломать на поле.
— Буду следить, — сказал я.
И снова заговорил Непомнящий:
— Мы посовещались всем тренерским штабом, посоветовались со службой безопасности и юристами и вот что решили. — Он обвел взглядом собравшихся. — А теперь просьба прислушаться к моим словам, не игнорировать их и не допускать самодеятельности при расширенной пресс-конференции, которая состоится завтра. Как бы неприятно это ни прозвучало, мы не имеем права никого обвинять, не располагая неопровержимыми доказательствами. Только после проведения внутреннего расследования с участием наших специалистов можно будет делать громкие заявления.
Денисов, ярый борец за справедливость, не удержался, встал.
— То есть, нам надо сделать вид, что ничего не случилось? Нас травят, а мы должны молчать? Какие еще должны быть доказательства? Как нам объяснить случившееся? Коровьев выпил пять ампул ботокса? Или вообще молчать? Ну уж нет!
— Потише, пожалуйста, — перебил его Тихонов. — Мы собрали пустые бутылки из-под воды, которые нашли, потому что Коровьев не помнит, куда выбросил свою. И отправили на экспертизу. Даже если среди них найдется та, где есть следы ботулотоксина, в чем я сомневаюсь, потому что уборка уже прошла, и мусор вывезли, это не доказательство! Нужен обвиняемый с чистосердечным признанием. Вот что ты скажешь, а?
— Что имеет место прямая диверсия. Наши продукты проверяются, повара — люди надежные. Вода была оставлена персоналом…
— Да какая, нафиг, вода, когда бутылку не нашли? — воскликнул Карпин, пригладил волосы. — Прежде, чем кто-то что-то докажет, пройдет куча времени. Мне тоже это все не нравится… Нет, меня это бесит, и бессилие бесит, но еще больше бесит то, что, с огромной вероятностью, нас ждет впереди и на что мы не можем повлиять! Но месть — блюдо холодное. К тому же за бездоказательные обвинения нам грозит дисквалификация! Понимаете?! Им только этого и надо. Игорь, сядь!