Нескорая помощь или Как победить маразм

Орловский Михаил Сергеевич

Не успел академик хоть немного покемарить, как пандус повторно оккупировался световыми спецсигналами «скоряшников».

— Что везём? — краем уха инфицированный уловил классическое любопытство сотрудников приёмного покоя. С самого начала эта часть органа слуха вела себя обособленно, не желая подчиняться треклятому вирусу.

— Пневмония, — признались коллеги из «03» и проводили пожилого дедушку (а ещё бывают и не пожилые. — Примеч. авт.) в смотровую.

Пневмонию нужно смотреть. А ещё лучше слушать. В идеале — сделать и оценить рентген. Михалыч постарался открыть хоть один глаз, но даже самая мелкая мышца века не подумала шелохнуться.

— Наверняка у дедули обычный бронхит, — предположил

«умирающий» академик, продвинув голову по дивану в сторону смотровой на сантиметр. — Так ведь с бронхитом какая госпитализация? С бронхитом — домой.

— Дедушка без сопровождающих, но зато при маразме, — доложила недавно пришедшая медсестра. — А времени уже двенадцать. Такого домой не отправишь.

— Ясно, ясно. — Сердеевич вытёр пот со лба. — Тем лучше. Давайте его через рентген на терапию. А лечение сейчас продиктую. Оно практически идентично. Тем более, что у нас в больничке всего один антибиотик.

— Я вас слушаю, — отозвалась Лера, присаживаясь за стол с чистым бланком врачебных назначений в руках.

Михалыч вздохнул и, неуклюже коверкая языком (инфекция плюс латынь), начал выдавать стандарты лечения. Он диктовал медленно, и шариковая ручка в руках медсестры лениво тащилась по бумаге, образуя понятные лишь медикам термины. Когда академик закончил монолог, ручка проявила солидарность и тоже перестала писать. Дополнила картину всеобщего недомогания настольная лампа, которая вслед за ручкой резко и бесповоротно перегорела (а перегореть поворотно, как вы понимаете, возможно: студент на экзамене, атлет на чемпионате и т. д.). В наступившем мраке выделялся лишь красный силуэт нашего товарища, который от высокой температуры светился, точно раскалённое железо. Товарищ, воспользовавшись случившимся коллапсом, мгновенно убыл в сновидения.

Проснувшись в семь часов нового дня и почувствовав себя лучше, академик понял, что утро не только вечера мудрее, но ещё и здоровее. Со свежими силами он поднялся на отделение и познакомился наконец с вчера поступившими пациентами. Как не удивительно, но у дедули действительно оказался бронхит, что подтверждалось рентгеновским снимком. Состояние его улучшилось, и жалобы по сравнению с вечерними спали. Зайдя ко второй пациентке и приложив «ухо» к сердцу, товарищ убедился, что и в данном случае медикаменты оказали нужное влияние. Написав приёмный осмотр и утренний дневник в историю болезни, наш доктор срочно убыл в расположение дома. Убыл поправлять теперь уже своё драгоценное здоровье.

Вызов № 54 ЗАТРУДНЁННАЯ ДИАГНОСТИКА

На ощупь больной оказался ростом 150 см, девушка.

Из истории болезни

Разумеется, в предыдущей главе описан довольно редкий случай, когда получается поставить правильный диагноз вот так, почти не глядя. Чаще всё же пациентов смотрят, щупают и допрашивают. Однако вылезают на белый свет моменты, когда даже самая рядовая патология остаётся нераспознанной. Вроде бы и больной адекватно жалобы как по учебнику докладает, и анамнез однозначен, и даже симптомы патогномоничны (то есть характерны лишь для этого заболевания), а разобраться сложно. Вы пациента хоть с ног до головы обсмотрите и ощупайте, а диагноз всё одно затуманен. И приглашение лучшего специалиста клиники, по опыту, ситуацию вряд ли изменит. И даже крайняя мера — поспешно собранный консилиум — не даст вам ни малейшего шанса прийти к общему знаменателю.

Один раз привезли в приёмный покой молодую девушку. Девушка оказалась красива, стройна, фигуриста. На радующем глаз фоне скромным дополнением обнаруживались её молочные железы: седьмой, ещё не висящий, размер. Несмотря на то, что идеальной считается грудь, как у Венеры

Милосской (должна помещаться в мужскую ладонь), большие железы всё ещё вызывают тот рефлекторный трепет и повышенное слюноотделение, кои можно наблюдать, когда подобная женщина оказывается вблизи мужчин. Наша же пациентка сидела в смотровой одна, и даже пришедший оформить историю болезни медбрат сделал это настолько быстро, что толком саму девчушку и не видел.

— Вызывай хирургов, — попросил он медрегистратора Иру, положив документы на стол. — Аппендицит под вопросом.

Ирка Крупская, наша бессменная дочь вождя, набрала номер хирургии и вызвала врача. Дежурный эксулап, Александр Константинович Макарена, положил трубку и затянулся мыслью. По говорящему ящику транслировали футбол, и почти все доктора отделения следили за тем, как наши не умеют играть. Среди врачебного состава числился и флеболог Денис Денисович, и второй дежурант Васильич, и пара хирургов, не успевших уйти до начала матча, и даже интерн из Акамедии. Всего шесть штук, если мерять по-военному.

— Мужики, — обратился Макарена к болельщикам. — Аппендикс под вопросом привезли.

— Ну, Константиныч, ты же ответственный. Тебе и смотреть, — даже не повернувшись к собеседнику, высказал свою точку зрения не успевший уйти дневной врач.

— Да? Только позвонили с приёмника в три пятьдесят пять. А моя смена начинается в четыре.

— Ну, раз на распутье выпало, то предлагаю пойти оравой, чтоб никому не было обидно, — вмешался второй хирург, тоже дежуривший до четырёх часов.

— Полно спорить, граждане, — вмешался флеболог Егор Егорович. — Давайте тупо кинем жребий. Точнее, два жребия.

Написали бумажки, размешали в тарелке. Когда Евгений Евгеньевич открыл свою бумажку, он резко произнёс:

— Ну, ладно, уговорили: все так все. Выключайте телевизор.

Консилиум двинулся к приёмнику. Поскольку хирургия не только на последнем этаже, но ещё и в другом крыле относительно приёмника, спускались эскулапы на нашем многострадальном лифте, рассчитанном, как вы помните, на двух, желательно близких друг другу людей. Однако хирурги не планировали затягивать процесс осмотра и вместо трёх ходок (какая растрата энергии и подвижного имущества больницы) решили обойтись одной. Рассудили логически: вниз лифт застрять не может — закон всемирного тяготения. Тот момент, что вниз, ровно как и вверх, кабина движется благодаря электрике, механизмам и противовесу, хирургами рассмотрен не был. Описать вам точно, в подробностях, процесс утрамбовывания последователей Н. И. Пирогова автор, к сожалению, не в силах. Свидетелей или иных очевидцев картины «Шестеро в лодке, не хватает только собаки» мне разыскать не удалось. Все впечатления могу передать лишь изнутри, поскольку позже хирурги всё же поделились полученными эмоциями. Оказалось, что на ногах в лифте стояли только трое. Четверо дышали синхронно: то бишь когда одни вдыхали, другие выдыхали. Ну а худенький интерн и молодой ординатор вообще открыли для себя так долго анонсируемое на кафедрах биохимии и микробиологии анаэробное дыхание. Хотя не исключён вариант, что дышали они тайно, через какое-нибудь необычное (для дыхания) отверстие.

И всё бы ничего, и, может быть, пять лестничных пролётов для шести врачей сгинули бы оперативно, но как назло случилось ожидаемое. Между первым и вторым этажом что-то где-то крякнуло, и лифт, везущий «мяса воз», грубо и бесповоротно встал. Эскулапы, занятые мыслями о скорейшем выходе из тесного лифта, ощутили беду лишь после того, как двери не открылись. «Да ладно!» — выдохнул ехавший у самой стенки флеболог. За всю поездку он позволил себе второй выдох. «Застряли».

Теперь уже зашевелились все. Правда, если движение глаз можно засчитать за шевеления. Что делать? Как выбираться?