Несокрушимо
Шрифт:
— Ты будешь знать, что делать.
— Я буду знать, что делать, — она улыбнулась, в её глазах блеснула искорка. — Знаешь, я уже видела дырку в твоей рубашке.
— А нельзя сделать вид, что не видела?
Смеясь, она потянула мою руку с груди.
— Видела. И всё в порядке, Генри. Не нужно извиняться за удобную одежду на работе. Это я вторглась в твоё пространство.
— Я рад, что ты это сделала.
Наши взгляды встретились, и в тишине я вдруг задумался, какой могла бы быть жизнь, если бы наше время сложилось иначе. Поцеловал бы
Эта мысль заставила меня почувствовать тесноту в штанах.
И одновременно — стыд.
Конечно, она была одинока, как и я. Но она была ещё и чертовски уязвимой. Она была здесь со мной — одна, ночью, потому что доверяла мне. Доверяла, что я не позволю себе лишнего. Я был другом её семьи и сотрудником. Только полный придурок воспользовался бы ситуацией. Не говоря уже о том, что это поставило бы под угрозу мою работу, отношения с её семьёй и профессиональную репутацию.
Я убрал руку.
— Уже поздно. Я провожу тебя.
Она достала из кармана варежки и надела их.
— Не нужно. Уже поздно, и я уверена, ты сам хочешь скорее попасть домой.
— Позволь перефразировать, — твёрдо сказал я. — Я собираюсь проводить тебя.
Она сузила глаза, натягивая шапку, но при этом улыбнулась.
— Хулиган.
— Тогда попробуй меня побить.
Она как бы шлёпнула меня по груди варежками, и я улыбнулся, отходя к лестнице.
— Это всё? Тебе точно нужны эти курсы.
Через несколько минут мы уже шли по тропинке к дому, вокруг нас мягко падал снег.
— Ты придёшь на ужин завтра? — спросила она.
— Не думаю, — ответил я.
— Почему?
— Это же только для семьи, верно?
— Ты почти что семья, Генри. И я тебя приглашаю. Удивлена, что моя мама ещё не сделала этого.
— Сделала.
— Вот видишь? — Она легонько толкнула меня локтем. — Ты придёшь. Всё решено.
— Знаешь, Эйприл как-то сказала, что ты можешь быть упрямой и всё знать лучше всех. Я ей не поверил.
Она вскинула нос.
— Я старшая сестра. Мне можно иногда быть боссом.
— Но ты не моя старшая сестра.
— Верно, — сказала она. — Но это мой дом. Это что-то да значит. Ну же.
— Я подумаю над твоим приглашением, — сказал я.
— А, ты из тех мужчин, да? — спросила она, когда мы подошли к крыльцу её родителей.
Я поднялся по ступеням рядом с ней.
— Из каких мужчин?
— Из тех, которые не могут уступить женщине, — она повернулась ко мне лицом у двери и ткнула пальцем в грудь, её взгляд был игривым.
Я держал руки крепко сжатыми в карманах и смотрел на неё сверху вниз, борясь с каждым инстинктом, что пробуждался внутри. Теми инстинктами, которые точно знали, что делать, когда провожаешь красивую женщину до её дома ночью, и её лицо светится в темноте, длинные, почти невесомые волосы покрыты снежинками, а её тёплые, мягкие губы так близко, что стоит лишь наклониться — и ты узнаешь, какие они на
— Я могу уступить женщине, — сказал я тихо.
Её улыбка исчезла, губы чуть приоткрылись.
— Спокойной ночи, Сильвия, — быстро сказал я, пока не сделал что-нибудь, о чём потом пожалею. Я поспешно спустился по ступеням и направился обратно по тропинке к винодельне.
Я не услышал, как открылась или закрылась дверь дома Сойеров, так что предположил, что она какое-то время стояла там, наблюдая, как я иду сквозь заснеженную темноту. Но я не обернулся.
Чёрт, да, я могу уступить женщине.
Но я не мог уступить самому себе.
Сегодня ночью ты она приснилась.
Мы дегустировали вино в погребе, и она была обнажённой, и позволила мне поливать ее тело холодным вином и слизывать его с ее кожи.
В четыре утра я проснулся с внушительной эрекцией, которая никак не хотела исчезать. Я ворочался ещё час, а потом сдался и скользнул рукой в свои боксёры, пытаясь избавиться от образов, засевших у меня в голове.
Пока я ласкал себя, я представлял, как мой язык скользит по её горлу, груди, животу, внутренней стороне бёдер. Слышал её вздохи и стоны, отдающиеся эхом от каменных стен. Чувствовал её пальцы, запутывающиеся в моих волосах, её ноги, обвивающие мою голову, её тело, напрягающееся в сладком напряжении. Я заставлял её кончить именно так, пока вино стекало с её тела, а она пульсировала напротив моего языка. Я тоже застонал, когда мой собственный оргазм прошёлся волной через моё тело.
Но мне не стоило этого делать. Мне стало ужасно стыдно. Потому что теперь, когда я смотрел бы на неё, я не смог бы думать ни о чём другом, кроме её обнажённого тела на каменном полу.
Я точно не собирался идти на семейный ужин к Сойерам.
Чтобы не соблазниться, я надел на работу самые грязные джинсы и самую ужасную фланелевую рубашку с дырками, ту самую, которую моя бывшая всегда умоляла меня выбросить. Я не стал бриться и надел кепку вместо того, чтобы причесаться.
На винодельне я весь день занимался тяжёлой и грязной работой, чтобы гарантированно вспотеть. Я был один, так как моя помощница Марьела взяла выходную неделю, а дегустационный зал тоже был закрыт. Никого не заботило то, как я пахну.
Около шести вечера я был снаружи, укладывая новые контейнеры на пресс-площадке, когда услышал, как кто-то зовёт меня. Удивлённый, что в такую стужу кто-то оказался здесь, я обошёл здание и направился к входу в винодельню.
Сильвия стояла возле двери дегустационного зала, дрожа от холода без пальто, обхватив себя руками.
— Эй! — позвала она, заметив меня. — Я искала тебя!
Я побежал к ней, расстёгивая свою куртку.
— Что случилось? Всё в порядке?
— Да, но Боже, как холодно! — Она подпрыгивала с ноги на ногу.