Несокрушимо
Шрифт:
— Тебе тяжело упаковывать всё это и прощаться?
— Знаешь, не особо. Думаю, если бы я не была так взволнована нашим новым домом и не так сильно хотела вернуться домой, возможно, да. Но я теперь точно знаю, где моё место.
«Рядом со мной», хотел сказать я. Эти слова стояли на кончике языка, но я их так и не произнёс. Это только усложнило бы всё.
Но чем больше времени мы проводили вместе, тем больше я убеждался, что это правда.
Она вздохнула.
— Ну ладно, я, наверное, должна тебя отпустить.
— Конечно, нет. Ты всегда можешь мне позвонить.
Два дня спустя она позвонила снова, радостно рассказывая, как Кимми взбесилась, узнав, что серебро пропало.
— Это было так смешно, — говорила она, хихикая. — Бретт извинялся перед ней за то, что вчера не забрал его, а она на него орала, что сто раз говорила, как сильно его хочет, а он никогда её не слушает. А я в другой комнате умирала от смеха.
Я засмеялся.
— А дети прилетают завтра?
— Да. Мы должны всё закончить к понедельнику, они улетают утром, сделка закрывается во вторник, а я вылетаю первым рейсом в среду. Не могу дождаться, чтобы вернуться домой.
— Ты звучишь очень хорошо, Сильвия.
— Я действительно чувствую себя хорошо. Я немного беспокоюсь, как дети отреагируют на прощание с домом — это ведь единственный дом, который они знали, и, думаю, концепция продажи до сих пор была для них довольно абстрактной.
— Да, это может быть тяжело. Помню, как удивился, когда мои родители продали свою ферму. Было так эмоционально покидать её в последний раз, хотя мне уже было за двадцать. Но я вырос там, и это было словно оставить часть своего детства позади.
— Расскажи больше о своём детстве, — попросила она. — Мне кажется, мы всегда говорим только о моём.
Мы провели несколько часов той ночью, рассказывая друг другу истории о нашем детстве — любимые воспоминания, переломы костей, лучшие друзья, школьные драмы, награды, спорт, выпускные балы.
— Постой, сколько парней пригласили тебя на выпускной? — спросил я, потрясённый. — Ты сказала, четыре?
Она засмеялась.
— Да.
— Как ты выбрала?
— Честно? Я вытянула имя из шляпы. — Она хихикнула. — Я позволила Фрэнни выбрать.
— И было весело? Она выбрала правильного?
— Да. Он был настоящим джентльменом. А ты?
— Эм, я был далеко не джентльменом.
— Что? Не верю. Кто была твоей парой?
— Моя девушка на тот момент. Мы встречались где-то год.
— Как её звали?
— Мишель.
— Она была твоей первой… ну, ты понимаешь.
Я представил, как она бьёт кулаком по ладони, и рассмеялся.
— Чёрта с два. Мишель была хорошей девочкой из Библейского пояса и не позволяла мне ничего под одеждой. Но, честно говоря, в ночь выпускного она, наконец, засунула руку мне в штаны. Она была первой девушкой, которая это сделала.
Она
— И как? Это было так, как ты мечтал?
— Да и нет. Во-первых, я почти сразу кончил, прямо ей на руку и на мои прокатные брюки из смокинга. После этого она разрыдалась. А во-вторых, она почувствовала себя настолько виноватой, что рассказала об этом своей маме. А её мама рассказала моей, которая, в свою очередь, рассказала отцу. И он пришёл, чтобы поговорить со мной о том, как важно уважать девушек.
К этому моменту Сильвия уже заходилась в смехе.
— О нет!
— Это было ужасно. А мои братья стояли за дверью комнаты и ржали как ненормальные.
— Верю. И что потом случилось с Мишель?
— Думаю, мы расстались вскоре после этого. Ей было тяжело смотреть мне в глаза после того, как я «залил» её пальцы. Честно говоря, думаю, она была шокирована всей этой ситуацией. Не уверен, что она вообще знала, что так может произойти.
— Бедная Мишель. Травмирована на всю жизнь.
— Такое возможно.
Она вздохнула.
— Мне, наверное, стоит тебя отпустить. — Пауза. — Но я не хочу.
Я не знал, что сказать.
— Ты уже в кровати? — её голос стал мягче, почти соблазнительным.
— Да. А ты?
— Да.
Я замер, затаив дыхание.
— Если я засуну руку в твои штаны, ты сразу же кончишь мне на пальцы? — спросила она. Это могло бы прозвучать сексуально, если бы она не разразилась смехом сразу после.
Я простонал.
— Это уже слишком.
— Прости, — сказала она, подавляя смешки. — Я не смогла удержаться.
— Я научился контролировать себя — немного, — с обидой ответил я. — Спасибо большое.
— Я знаю. — Её смех полностью прекратился. — И я думаю об этом всё время.
У меня пересохло в горле.
— Я тоже.
— А теперь мне правда пора заканчивать, иначе я начну говорить то, чего не должна.
— И мне тоже. — С расстоянием в полстраны между нами казалось безопасным признаться. — Боже, Сильвия. Это никак не становится легче. Я всё жду и жду, что станет проще, но… я всё равно хочу тебя. Может, даже сильнее, чем раньше.
— Я знаю. Я тоже хочу тебя.
Но то, чего мы хотели, не имело значения, и говорить об этом вслух не помогало.
— Может, мне не стоит работать в винодельне, — сказала она. — Может, это только усложняет всё для нас.
— Нет — нет, не держись подальше. — Тогда я никогда не увижу её. Эта мысль была для меня невыносимой. — Прости, что я вообще это сказал.
— Ладно.
Я услышал всхлип. Она плакала? Моя грудь сжалась при мысли о том, что я её расстроил. Что со мной не так?
— Спокойной ночи, Генри, — её голос дрожал.
— Спокойной ночи.
Я сбросил звонок и отбросил телефон в сторону, раздражённый тем, как вселенная издевается надо мной.