Несравненное право
Шрифт:
— Какой еще корабль?! — быстро переспросил Рене. — Что за сигна? И что, по-твоему, значит «здоровый»?
— Здоровый значит больший за все, что стоять у бухте, — уверенно ответил Зенек, — а сигна, кажуть, емператорская. И что на ем сам емператор с емператоршую приехали.
— Этого еще не хватало! — герцог на мгновение задумался, отчего лицо его стало отрешенным, как на древней иконе. — Передай Лагару — никого не впускать, пока не разберутся, кого на самом деле принесло. Узнают — ко мне немедленно. А этих, на корабле, держать на дальнем рейде, будь там хоть сама святая Циала. Только Базилека с его уродами нам тут и не хватало для полного счастья.
— Рене, — Шандер Гардани порывисто отодвинул от себя карту, на которую
— Ума не приложу, — скривился Рене, — думаю, посольство какое-то, а флаг для пущей важности подняли или со страху. Наверняка ведь догадываются, что мы знаем, как они сговорились с Годоем, а он окрутил их, как глупую обезьяну ее же собственным хвостом. Только вот чего им от нас надо? Не удивлюсь, если этот мерзавец собрался просить о помощи.
— Имеешь в виду Бернара? — поднял соболиную бровь Шандер. — С него станется.
— Ты его знаешь, если я ничего не путаю?
— Видел. А знать его никто не знает, даже собственная жена. — Шандер встал из-за стола, подошел к окну и настежь распахнул створки. Герцог про себя улыбнулся — столь очевидным было наслаждение, которое граф испытывал, делая вещи, о которых обычный человек и не задумывается. Для Шандера же, полгода прикованного к постели, самому дойти до окна было счастьем.
— Ну и как тебе канцлер? — повторил свой вопрос Рене.
— Самое смешное, что никак. Человек как человек, не красавец, не урод, глаза умные, губы вечно поджаты, одевается роскошно, но смешным при этом не выглядит. Отец его по расчету женился, а сам все на смазливых корнетов поглядывал. Младший братец Бернара, тот, что наемниками-южанами командует, точно в папашу уродился, хотя в смелости и уме ему не откажешь. Про Бернара ничего толком не известно, но жене он вроде не изменяет. Одно точно, сказать правду для него то же, что для меня взлететь.
— Хороша рыба, только есть тошно, — Эрик неодобрительно покачал головой, — что ж, будем надеяться, что к нам все же послали человека с остатками совести, того же Нурнига, например.
— Думаешь, он скажет тебе правду?
— Не исключаю, — внезапно согласился Рене, — Нурниг бывал у нас и раньше, граф умен, и к тому же ему, в отличие от тех, кому он служит, не наплевать на Арцию. Хотя, — Аррой громко расхохотался, — все может быть куда проще — похоже, этот сумасшедший Герар просто-напросто украл Базилеков флагман и заявился к нам на помощь. С него станется.
— Думаешь?!
— Почти уверен. И чертовски рад этому. Герар хороший моряк и друг настоящий, да и про Арцию может много чего рассказать.
Рене оказался и прав, и не прав одновременно. Корабль, вошедший в залив Чаек, действительно оказался «Короной Волингов», капитаном которой был Паол Герар, благополучно преведший многопушечный фрегат сначала ненадежным фарватером Льюферы, а затем через изобилующее мелями и рифами Сельдяное море и Ангезский пролив. Но Рене и ошибался — на борту в самом деле находился император Базилек с семейством, приближенными и казной.
Зенек вручил Рене два письма. Одно запечатанное личной печатью самого Бернара и другое кое-как накорябанное моряцкой ручищей, на наспех оборванном листе, правда очень дорогой канг-хаонской бумаги. Рене бегло просмотрел оба послания и нехорошо ухмыльнулся:
— Шани, ты с утра до ночи допекаешь меня тем, что здоров и жаждешь что-нибудь делать.
— Неужели ты сменил гнев на милость и я больше не буду даром есть твою рыбу?
— Не будешь. Оденься попышнее и собери тех «Серебряных», которые еще не забыли, как пускать пыль в глаза важным персонам. Выдержишь ору на ногах?
— Да хоть три, — оживился Шандер, — что случилось-то?
— Ничего хорошего, уверяю тебя, — успокоил Рене, выскакивая из комнаты вместе с кардиналом.
Адмирал стремглав пронесся по ступенькам герцогского дворца.
Когда императорское семейство пускалось в бега, враг был в однодневном переходе от Мунта и сдерживать его было некому…
Глава 16
Издали донесся заунывный, протяжный клич, похожий на закатный вой шакала в степи. Глашатай Истины возвещал адептам пророка Баадука, [93] что пришел час полуденной молитвы. Все мужчины, достигшие четырнадцати лет, преклоняли колени там, где их настигал зов. Базарные площади, заселенные ремесленниками кривые улочки, сады вельмож и лачуги нищих — все превратилось в один гигантский, накрытый синим небесным куполом храм, в котором последователи истинной веры славили Всеотца и его пророка. Во всем Эр-Иссаре был только один человек (женщины, рабы, евнухи и иноземцы в счет не шли, у женщин, как известно, души нет, а прочие и так будут прислуживать на том свете тем, кого осенил свет Баадука), не считавший нужным напомнить о себе владыке Неба. Он мог себе это позволить, так как по эту сторону пролива не было никого, не склонившегося пред величием Майхуба сына Джуббы сына Адара.
93
Баадук — основатель религии атэвов, у которых почитается пророком.
Калиф досадливо наморщил соболиные брови — вопли глашатаев мешали сосредоточиться на том важном, что не давало ему покоя третий день. Майхуб соскользнул с низкого дивана и самолично захлопнул выходящее в глубокую лоджию окно. На первый взгляд владыка атэвов казался изнеженным и манерным, но под шелком скрывалась сталь. Не наделенный богатырским ростом и могучим сложением, как его отец и дед, он унаследовал от них ловкость и беспощадность дикой кошки и выносливость верблюда. Майхуб был четвертым сыном Джуббы, но атэвы не чтили первородства, подобно живущим за проливом презренным хансирам. [94] Главой рода должен стать сильнейший. Хараш был сильнее Майхуба, Джамал злее, Низар красивее и хитрее, а Фарид превосходил всех ученостью. Но саблю отца и седло калифа получил Майхуб.
94
Хансир — у атэвов презрительная кличка всех северян.
Трое старших братьев властелина нынче вкушали вечное блаженство в объятиях райских дев, а книгочей Фарид, навеки утратив необходимость в девах, предавался излюбленному занятию в угловой башне мозаичного дворца. Царедворцы, внимательно наблюдавшие за схваткой наследников — голова у человека лишь одна, и склонить ее надо вовремя и перед тем, кем нужно, — не сговариваясь, предрекли четвертому сыну Джуббы великое царствование. И не ошиблись. Саблей и золотом он уже четырнадцать лет держал в руках весь север великого Сура. [95]
95
Сур — южный материк, расположенный за Атэвским проливом.