Несущий смерть
Шрифт:
— Когда он объявится.
— Это тоже предположение, — так же негромко ответила Анна.
Неожиданно он откинул голову и рассмеялся:
— В яблочко!
Дальше они ехали молча, пробираясь вдоль забитых машинами улиц Вест-Энда. Некоторое время Ленгтон глядел в окно и вздыхал, потом велел шоферу поставить мигалку и пошевеливаться.
— Хотя торопиться нам особенно некуда, — проворчал он.
Через некоторое время резко наклонился вперед, потирая голову:
— Знаешь, если бы с Томми что случилось…
— С твоим пасынком? — спросила Анна.
— Нет, с моим сыном, — негромко
— У нее не было выбора.
— Любящая мать криком бы кричала и требовала, чтобы детей нашли, объявили розыск — или сделали хоть что-нибудь! Или она знала, у кого дети, и, как я сказал, сама все устроила. — Он помолчал. — Она ведь призналась тебе, что отец второй девочки — Дамиен Нолан?
— Если бы детей увезли на ферму, она бы об этом знала.
— Может, их увезли не на ферму, а куда-то в другое место — и она знала куда; а это могло бы означать, что парочка собирается дать деру. Мы же думали, что раз она едет к М40, значит, направляется к ферме. Возможно, ради разнообразия, мы не ошиблись.
Ленгтон набрал номер на мобильнике и отдал распоряжение команде послать подкрепление наблюдателям на ферму и подключить местную полицию Оксфордшира, чтобы Ноланы оказались на ферме как в осаде и шагу не могли сделать без ведома полиции. Анна заметила, как он напрягся, слушая ответ. Потом выругался и сказал, что будет через десять минут. Закончив разговор, изо всех сил ударил кулаком по панели управления.
— Что случилось? — спросила Анна.
В этот момент они въехали на парковку отделения в Чолк-Фарм, и ответа Анна не получила: Ленгтон на ходу выскочил из машины и, невзирая на больное колено, помчался к отделению. Нажал код на двери и ринулся вперед по коридору, Анна за ним.
В совещательной было шумно, беспрестанно звонили телефоны. Фил поспешил навстречу Ленгтону:
— Он у Каннингам. Она выкладывает ему все, что нам на сегодняшний день известно.
Ленгтон уже сбросил пальто и бежал к кабинету Каннингам.
Анна до сих пор ничего не понимала.
— Что происходит, Фил?
— Приехал старший инспектор Джон Марло из отдела по борьбе с мошенничеством.
— Тревис! — взревел Ленгтон, жестом подзывая ее.
Постучав, он вошел в кабинет Каннингам, Анна — за ним. Взглянула на человека, поднявшегося навстречу Ленгтону, и остановилась как вкопанная.
Она на всю жизнь запомнила лицо, запечатленное камерой слежения в офисе Дэвида Раштона. Потом они безуспешно пытались сопоставить снимок со старыми фотографиями Александра Фицпатрика, найденными в Интернете: изображение было нечеткое, треть лица скрыта под бейсболкой. Эту же фотографию предъявляли служащим самых дорогих лондонских отелей, пытаясь установить, останавливался ли в них Фицпатрик. Все попытки оказались безрезультатными, и теперь она поняла причину: в камеру попало лицо старшего инспектора Джона Марло.
Маленький кабинет, казалось, стал еще меньше: Марло был крупный, ростом примерно метр девяносто, широкоплечий. Довольно длинные темно-русые волосы зачесаны назад и лежат так ровно, будто намазаны гелем. Анна и Ленгтон придвинули стулья к столу, и Марло рассказал
Марло сообщил, что обратился к Раштону под видом потенциального клиента. Глубоким звучным голосом он спокойно говорил:
— Раштон назначил мне встречу у него в офисе около половины седьмого. Я намекнул, что речь идет о доходах от не вполне законного бизнеса. Его это не отпугнуло, — напротив, он сказал, что не будет задавать лишних вопросов, а расскажет о возможностях надежного вывоза денег из страны без всяких осложнений с налоговой службой.
Потирая колено, Ленгтон склонился вперед. Анна от изумления едва переводила дыхание. В жизни Марло был просто красавец, с прекрасными белыми зубами. Она не знала, почему именно зубы привлекли ее внимание, но с трудом следила за тем, что он говорил.
— Я провел в кабинете всего несколько минут. Потом у него зазвонил телефон, он извинился и сказал, что придется перенести наш разговор, так как у него срочная встреча с другим клиентом. — Марло пожал плечами. — По совести говоря, я думаю, он обо всем догадался, — может, тот, кто звонил, предупредил его, — во всяком случае, он изо всех сил старался меня выпроводить. Чтобы он поверил в мои незаконные занятия, я что-то сказал насчет камеры слежения; он ответил, что камера выключена, но при этом страшно нервничал и дергался, и я снова подумал, что он меня вычислил. Я развернул камеру к стене и заявил, что не потерплю никаких штучек. Он обещал, что мы обязательно встретимся через несколько дней, но сейчас ему необходимо принять этого другого клиента. Мы назначили дату и время встречи, и я ушел.
— Вы видели этого клиента?
— Нет, но он наверняка зашел в кабинет сразу после моего ухода.
Каннингам показала ему фотографию Джулии Брендон. Марло ее не опознал. Он выходил не через главный вход — Раштон предупредил, что там будет закрыто, — а по служебной лестнице в дальней части здания, по которой и пришел, поэтому его приход не зафиксировала камера в приемной. До прихода Анны и Ленгтона Каннингам уже рассказала Марло, что им удалось выяснить о Раштоне, и теперь передала ему документы Джулии. Просмотрев их, Марло попросил разрешения снять копии.
Они вместе еще раз посмотрели пленку с камеры в приемной, на которой было видно, как Джулия заходит и направляется в сторону лифтов. Марло покачал головой:
— Наверняка вызвал ее звонком сразу же после моего ухода, потому что я специально проехал на Джермин-стрит, чтобы дождаться, когда выйдет тот клиент, — вдруг я его узнаю. Сидел в машине около получаса, потом вернулся к служебному входу проверить, не входил ли кто-нибудь через него. Пробыл там еще полчаса, потом плюнул и уехал.
— Прокрутите аудиозапись, — сказал Ленгтон.