Нет вестей с небес
Шрифт:
Внезапно воздух прорезал страшный свист, грохот, отдаленно напоминавший старт самолетов-истребителей. Снайпер только плотнее прижалась к земле, отчаянно закричав и зажав руками уши. Невыносимый пронзительный свист выпущенного снаряда. Ракета, ударившая в одну из колонн. Этот безумный несмолкаемый свист.
И затем громкий разрыв снаряда, накрывший взрывной волной. Выстрелили не наверняка, не видя цель, а так, чтобы расшевелить засевшего в засаде бойца. Ракета ударила в сухое дерево и скалу за ним, снеся вершину древней колонны. Расстояния от скалы до края уступа перед пещерой хватило, чтобы не задело взрывом. То ли не видели, то ли намеренно не навели на нее. Никто не знал правила игры главаря. Если это была игра, ведь он делался все злее
Явно Ваас приказал, надоело ему ждать, надоела ему нерешительность.
И тогда Джейс ринулась вниз, ползком, слыша, как над головой взвились сотни пуль, но им тоже не хватало расстояния, чтобы достать ее. Девушка скрывалась между камней, срываясь вниз вдоль склона, который явно не предназначался ни для спусков, ни для подъемов, перескакивала с валуна на валун, уже не чувствуя избитых ног, хотя каждый шаг пронзал болью. Но ужас был сильнее, и тело открывало все новые аварийные резервы. Тут уж не до мыслей, одно только движение — ни прошлого, ни будущего. А пропадать так ох как не хотелось. В ушах все еще застыл этот свист полета ракеты. И от одного воспоминания о нем легкие рвались от истошного тяжелого крика, а все звуки потонули, свились облепляющим пронизывающим гулом.
Среди связок в горле комом теснится крик,
Но настала пора, и тут уж кричи, не кричи.
Хорошо, что винтовку не выронила. Но выронить винтовку — последнее дело. Она все еще сохраняла часть здравомыслия, на самом пике страха, один на один с целым отрядом врагов, но все еще понимала, куда бежит, не разумом, рассудком, не позволяя телу впадать в неуправляемое метание загнанного зверя, коим она снова теперь являлась. Ее травили, точно быстроногую лань, точно свободолюбивого леопарда. Нет, она бежала, она не собиралась попадать в плен, просить пощады. Она знала, что прощения не дождаться. Но она никогда не отрекалась ни от людей, ни от себя во имя пощады, ничтожной надежды на спасение. Ведь из-за этой надежды часто люди отрекаются от самых близких, а Ваас неоднократно доказывал себе и другим, что эта надежда не стоит предательства. Оттого он заставил убить Оливера… И не его одного, просто других Джейс не знала. Кому нужны такие доказательства? Может, она стала опровержением.
Девушка спускалась вниз, пули рикошетили от камней, над головой снова пролетела, извиваясь, оставляя спираль дыма, ракета с невыносимым скрежетом. Тело быстрее мыслей, заставило пригнуться. Ракета пронеслась дальше, жадно гудя, взрываясь где-то далеко, ударившись о скалу.
А Джейс полетела вниз, скребя по камням руками и ногами, сдирая лоскуты кожи, ударилась обо что-то грудью и животом. Воздух окончательно покинул легкие, в голове мир потемнел. Она пыталась ползти по траве, бессмысленно тараща глаза, но рассмотреть что-либо не удавалось. Ребра нестерпимо болели, впиваясь в легкие. Казалось, что наверняка что-то сломала. Но остановиться означало умереть. Она уже не могла заметить, как пираты приближались к ней, все тонуло в гуле водопада, который срывался с вершины, дробясь тысячами брызг о сточенные скалы, как дробилась черным калейдоскопом, перекошенным ртом картина реальности, где всем экспрессионистам не хватит изломанных линий, чтобы выразить это ужас от крика пуль и ракет.
Встать! Только бы встать! На ноги! Чтобы не били лежачего, а лежачего бить легко. Она слышала, как много ног вокруг нее стало, они все топали и толпились грязными черными сапогами, выкорчевывавшими изумрудно-желтоватую траву, перемалывая ее с мелкими камнями.
Девушка лежала, прижимая животом винтовку, повернув голову набок, пытаясь заново научиться дышать после удара, но выходил только хрип. Возможно, не стоило уже учиться. Но раз ее все еще не пристрелили, как собаку, значит, ее судьбой снова распорядился демон северного острова, значит, снова он решил, что обычной смерти от пули ей будет недостаточно. Да, может, она уже одна из нежитей, навья, которая не заметила, когда умерла? Умерла она еще вместе
Девушка лежала ничком, вцепившись в винтовку, придавленные запястья ныли. Но с каждым вздохом она убеждалась, что ребра все-таки целы. И это не могло не радовать, хоть иллюзорно, хоть немного.
И снова послышался голос. Пренебрежительный, вкрадчивый приказ:
— Не стрелять. Я сам с ней разберусь.
Ваас приходил со стороны склона, неторопливо, переступая плавно, ловко по камням, точно танцуя или паря. Он являлся частью этой дикой природы, сливался с ней. Почти без вооружения, всего с одним пистолетом, второй даже не посчитал нужным вынимать из кобуры на поясе джинсов. Конечно, не такая важная птица этот снайпер, чтобы двумя пистолетами отправлять ее на тот свет. Две ракеты не жалко, а пистолет самого главаря — слишком много чести. Хотя будто ей хотелось пасть от руки своего врага. Никому не хочется умирать. Никогда.
— Она все еще с винтовкой, — послышался голос со стороны, наверное, того, кто тыкал в спину. Почему-то со шведским акцентом. Со всех концов Земли собрались выродки.
— Алвин, по-твоему, я не вижу? — тут же взвился шипящим ноткам голос Вааса.
— Видишь, — сдержано отозвался некто.
— Вот! Так что от***сь! — как от надоедливой мухи, отмахнулся от Алвина главарь. И человек отошел. Зато Ваас заметил, что враг все еще в сознании.
Снова он рассматривал ее, измышляя, что придумать, как еще ее измучить, какой казнью проверить, видя новые и новые ее возвращения из царства мертвых.
В наших глазах звездная ночь,
В наших глазах потерянный рай…
Снова он. Чем ближе, тем страшнее. Мерцали зловеще его крупные темные глаза. Всего много: глаз, носа, скул, губ — лица мало. И человека немного. Совсем немного. А что тогда, если не человек? Враг. И это как гильотинный удар пополам. Не голову, а надвое раскалывает миры. Чей-то выбор, чья-то воля или рок жестокий. И его фигура заслоняла черной тенью свет нарождавшейся зари. Неужели солнце все-таки победило змея в ту ночь? Солнце всегда выигрывает, а людям как повезет. Люди еще змея могут назвать солнцем, а солнце — змеем. И тут уже страшно сказать, чья была победа верней.
Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне:
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи, пожелай мне удачи!
Ваас медлил, снимая неторопливо пистолет с предохранителя. Может, он всю ночь готовился к ее казни? Может, все еще не придумал? Или он намеревался теперь снова посадить ее в клетку? Снова пленить, запереть в замкнутом пространстве! Свобода! Даже гибельная свобода! Она лучше, чем жизнь в душной клетке. Свобода… Обычная, человеческая, не от рамок общества, а от материальных цепей. Что еще надо? Мир предельно упрощался. Он всегда прост, если не усложнять. Нет, снова ощущать веревки на запястьях, когда прежние шрамы еще ярко алели… Нет!
Джейс резко дернулась вперед, порывисто поднимаясь, точно подброшенная, заставляя резко отскочить главаря, как от не достреленного тигра. Снайпер тут же вскинула винтовку, шипя, как дикая пантера. Глаза ее горели. Она озиралась с оружием, понимая, что не знает, в кого выстрелить первым. Любой выстрел сулил ей смерть. А все держали ее на мушке. В том числе Ваас, отвратительно вольготно вытянувший руку с пистолетом, склонив пренебрежительно спокойно голову набок, слегка запрокидывая ее высокомерно назад.