Нет вестей с небес
Шрифт:
И все маячил этот страшный образ главаря, его горящие глаза, его кривая ухмылка. Что-то среднее между леопардом и вараном, смертельно стремительные движения, слитно-единые, точно и вправду он сливался с окружающим миром, только потом начинался виться, размахивать чрезмерно резко сильными руками, стрелять, разбивать предметы, калеча мимоходом людей, словно острыми углами разрушая все вокруг. Целый мир.
Сегодня он разрушил целый мир, мир Оливера, его семьи. А мир Джейс рухнул раньше, Ваас только вырывал из-под ног последние уступы пред падением в пустоту.
„Борись… Борись, чтобы умереть. Как глупо. Это безумие. Дейзи, Лиза, простите
Джейс хотела бы заплакать, но для слез тоже нужны силы, а ее бесконечной усталости, изученности хватало только на то, чтобы тихо заскулить, точно раненый тапир, безобидный черный зверек со смешным хоботком.
Она снова задыхалась, видела рядом Оливера, ее пронизывал запах крови. И ужас смерти заставлял жить, и словно воплощение этого ужаса, снова возникал отвратительный образ главаря, сливающийся с подземным змеем, что разрывает когтями солнце. Нет, змей не имеет права убивать солнце, иначе погибнет мир, еще один мир от его руки, мир Дейзи или мир Лизы, нет, они не должны пасть:
«Стоп! Если „борись“, значит, есть способ выбраться! Если бы не было, он бы просто убил меня…».
Выбраться. Зачем? Глупый вопрос, один из самых глупых. Еще поймет, зачем. Включена в игру на выживание? По правилам или не по правилам, а вот жить все лучше, чем вот так умирать, становясь лакомством падальщиков.
Выбраться. А какой же тогда оставался путь? Не сойти да не свернуть.
Джейс попробовала пошевелить руками: бетонная глыба немного качалась, каждое движение ее сворачивало запястья, но, кажется, это и был единственный путь. Главное, не задохнуться. Больно, невыносимо. Но главное — жить, потому что оставались еще те, кто хотел бы спастись, потому что на острове были и другие люди, помимо ее друзей, которым она могла бы помочь, и это тоже теперь заставляло жить. Даже на дне отчаяния можно найти некий смысл. И, возможно, он-то и окажется первозначением всех вещей, ведь среди сорванных масок ложь не утаить, а правде и таиться не надо. Жаль, что в мире масок редко ее замечают…
Джейс сжала до скрипа зубы, все более сосредоточенно раскачивая глыбу внизу, точно маятник, метроном. И не важно, что мышцы и кости протестовали, предлагая сдаться, ослабеть. Что толку в их предложениях? Ведь нет в них духа.
Время не имело значения, Джейс все более сосредоточенно целилась в ветку, которой привязали ее и Оливера. „Вольтом“. Какое „веселье“. А Ваасу, видимо, всегда смешно было. Хоть и никогда. Если бы осталась в нем хоть капля радости, он бы не видел смысла в таком садизме, а сейчас речь шла не о смысле, ведь он явно давно его утратил. Но он — не Джейс. Джейс не требовала глобального смысла, особенно здесь и теперь.
Глыба взметнулась по вертикальной оси, но дернула вниз, да так, что девушка вскрикнула, едва не теряя сознание. И снова замерла. Что, если это был не путь? Что, если враг говорил о борьбе, имея в виду, что так она и умрет, сломав позвоночник, пытаясь перешибить крепкую ветку старого дерева? Но какой тогда в этом смысл, даже на уровне фатальной игры?
И так она снова пыталась, продираясь сквозь порывы отчаяния и пыталась не растоптать робкие ростки надежды. Воля, надежда, борьба. Вера, надежда, любовь. Каждый решил для себя. И на траве только кровь, общая каждому, всем, как и трава-мурава. Вера, борьба — не совсем.
И снова маятник качнулся, на этот раз сильнее, еще сильнее. Вот здесь ставкой
====== 42. Ничто не ново во мгле ======
Видишь: так горит вечность!
Ничто не ново во мгле могильной ямы.
В случае неудачи все закончилось бы очень быстро.
Но тяжелая глыба ударила по ветке, которая тут же треснула, хрустнула, раскололась белесой сочной древесиной.
Джейс дернуло куда-то вбок, вслед за бетонным блоком. Она упала на траву. Высота была небольшой, но запястья все равно оказались неисправимо вывихнуты. Хотя, может, знающие руки сумели бы их когда-нибудь вправить. От перелома уберегли разве только тугие веревки, которые девушка отчаянно теперь перепиливала об острые камни. К счастью, ей достаточно скоро удалось, относительно скоро. По сравнению с пережитым, это показалось самым легким делом. Всего лишь веревки, всего лишь снова вместе с руками. Но чего уже себя беречь? Пусть все тело изорвется клочьями, как клочья мяса, выдранные из груди друга. Точно пытались добраться до его сердца. Зачем им сердце понадобилось? Ведь даже не огненное.
Они убили Оливера. Они разрывали его тело. Теперь там копошились беззаконные мухи, собирались вокруг все плотнее стервятники, которые разлетелись, услышав глухой звук падения.
Джейс избавилась от пут, но подняться не смогла, став точно змеей, ползая по траве, извиваясь с искаженным лицом. Она не кричала — крик расходовал слишком много энергии — только снова просила душный воздух не покидать легких.
Оценивала, что стало теперь с ее телом, пригодно ли оно вообще для будущей мести. Или чего уж… Жизни?
Левая нога вообще не сгибалась, но вроде и не сломалась. Правая вела себя ненамного лучше, руки покрывали черные гематомы. И еще глаза болели. Вероятно, стали, как у вампира — вместо белков чернеюще-кровавая пелена. В ушах звенело, точно сотни колоколов сошли с ума, поглотив все звуки мира.
Она поползла вперед, к лодке, которую они с Оливером бросили на берегу. Оливер. Он упал на траву рядом, вместе с веткой. Нет, она не могла позволить себе оставить его так. Среди мух и стервятников. Не так! Никогда! Последняя дань.
Похороны? Что такое похороны? Проводы в другой мир. По всем правилам, чтобы дошел. Но если не осталось сил для правил, то неужели не дойдет, не примут? Да и куда примут? Смятение известково осыпало душу. Видения, мысли, легенды. Предатели. Кто такие предатели? И возможно ли искупить предательство? И что им называть. Его заставили — говорила одна Джейс, он предал — осознавала другая. Ему просто не хватило веры в ее силы, они бы прорвались, скрылись, сумели бы… Да что толку в сослагательном наклонении! В веру верить… сил нет.
Джейс оттащила, сама едва передвигая ноги, тело Оливера к их деревянной лодке. Руки не слушались, но все-таки справилась с канатами, позволив стащить постылую петлю с его распухшей сломанной шеи, из которой неестественно торчали сквозь кожу позвонки.
Лодка буксовала в иле, но, наконец, ее подхватила случайная волна.
Затем Джейс налегла на весла. Каждое усилие и движение отзывалось болью, но она только глубже вдыхала, уже не скуля и не всхлипывая. Все же оставалась надежда, еще оставалась надежда. Она так за нее схватилась: Дейзи и Лиза. Они еще могли оказаться на острове. А если нет… Значит, месть Ваасу! Но он на данный момент интересовал меньше всего, хотя преследовал страшным образом бесконечного кошмара.