Нет вестей с небес
Шрифт:
— Оливер, да ты под наркотиками! Это они тебя накачали? Поэтому ты… — лепетала что-то Джейс, а вокруг словно спускался вязкий туман, слова не обретали звукового наполнения. У нее нет голоса, у нее нет лица. Ее вообще нет.
— Пошли на*** все предположения, Хромоножка! Не было никакого вертолета. Тебя банально снова предали.
Этот голос, от одного этого голоса мысли и тело заиндевели пронизывающим холодом ужаса.
Как деревянная, Джейс медленно повернула голову: да, перед ней предстал ее враг, вышедший из-за деревьев вслед за остальными пиратами.
Ваас! Какое страшное имя. Точно
Да, разум упорно отказывался верить, что перед ней такой же человек.
Человек не способен на такое зло, на такую подлость.
Но Оливера она безотказно считала человеком, а кто из них сейчас совершил большую подлость… Нет, конечно же, враг, враг во всем виноват, враг все это спланировал, враг заставил. Но враг — это враг… А кто такой тогда друг?
Враг! Вот он, прямо перед ней. Убить бы его сейчас, всадить нож в сердце. Но поздно.
Уже обезоружили, обступили, только жадные безглазые стволы уставились на нее жерлами дул. И среди этого черного леса смертельных машин верховодил он, стоял он. И точно действительно имел такую власть, что одним мановением руки мог сдвинуть остров с орбиты. А остров — это вот и вся земля, нет больше ничего. Нет, наверняка не человек. Ваас.
Комментарий к 36. К пропасти в дороге Вот теперь я точно жду отзывов или хоть какого-то внимания помимо просмотров, потому что следующий эпизод был написан потом и кровью нервов автора... Если выложить так, то, боюсь, останется незамеченным.
====== 37. Смех и слезы дружбы ======
Сколько стоят смех и слезы дружбы?
Пусть вам это скажут палачи.
Ваас.
Все виделось искаженным, воля и разум отказывались давать дельные советы в его присутствии, он невероятно подавлял их. Вместо воли — пустота, вместо разума — безумие. Его безумие.
Ненависть? Желание убить? Нет, в тот момент несчастная девушка ощущала только всеобъемлющую парализующую панику, страх, притом снова не за свою жизнь. Она все не могла понять, что не так сделала, почему они с Оливером так легко угодили в западню. Вот только Оливер сам только что признался, почему. А Ваас то ли с издевательским смехом торжества, то ли с горькой усмешкой доказанной страшной теории восклицал:
— ***! Парень! Да тебя снова предали!
Затем Ваас подошел к Оливеру, обошел его со всех сторон, нависая, точно хищник или навья, что обнюхивает добычу, говорил:
— Давай, Оливер. Ты же, ***, хороший мальчик. Расскажи Хромоножке, как ты его предал! Рассказывай, ***!
Ваас только замахнулся на Оливера, но, видимо, воля парня была уже настолько сломлена, что ему одной угрозы удара хватало, чтобы подчиниться, хотя, быть может, он никогда и не обладал никакой волей, так что поведал, воя, как белуга, глотая слезы:
— Сказали, что отпустят за выкуп, только если я приведу тебя сюда, заведу в западню. Родители все заплатили! Я не знал, как иначе выбраться! Они сегодня сказали: „Либо ты приводишь, либо в рабство“. Прости меня! Прости…
Простить? Да Джейс никогда и не держала зла, не могла ненавидеть, не умела. А что убивать приходилось — это о другом, другой уровень чувств. И все же что-то
— Вот и все… Теперь вы отпустите меня… Домой? — бормотал Оливер, умоляюще глядя на своих мучителей.
— ***! Парень! Ну, ты слышал это? — подскочил к Джейс Ваас.
– Ты, ***, слышал, я спрашиваю? *! Это же *ая гениальность! Полная свобода, а он сам прискакал в мышеловку!
Главарь стоял рядом, почти за спиной, темной тенью смерти, и его тяжелая крупная кисть с длинными цепкими пальцами надавила на ее плечо, точно пригибая к земле, так что девушка едва не упала, а ноги и так подкашивались.
Она точно в землю вросла. Ох, стать белой голубкой почтовой, птицей мира, принести бы вести, попросить бы помощи. Но у кого? Где? Одна только реальность. Но на что такая?
Оливер мог ничего и не говорить, Джейс и так все понимала. И какая-то ее часть упорно отказывалась верить, что это все на самом деле, что это все с ней. Оливер! Это же их бестолковый Оливер! И он всегда казался таким рисковым парнем, за что его и любили девушки, он производил впечатление человека, который защитит, даже несмотря на свою бесшабашность. Но, видимо, не случалось с ним настоящих неприятностей. А все его так убеждали, будто он великолепен, что он и сам уверовал. И вот остался один среди пиратов, рядом с обезоруженной девушкой, возле которой насмехался, наслаждаясь своим превосходством, главарь.
Руки Джейс висели как плети, голова опустилась. Вот снова она оказывалась бесполезна, на этот раз забрали даже нож. А Оливера вязали веревками, набрасывали на шею петлю, а он упирался, орал:
– А! Куда вы меня! Я же все сказал! Я же выполнил все ваши требования! За что?! За что?!
— Заткнись, ***! Лимит слов для тебя исчерпан, — зашипел на него Ваас, вернее, то ли прошипел, то ли проорал. Голос его не знал, когда и что выражать, в итоге создавалась нестройная какофония, точно кто-то отчаянно играл на неком сломанном инструменте.
Ни скрипка, ни орган, ни звук, ни слово. Нет слов, нет вестей.
А Джейс уже молчала, она знала, уже знала, что будет дальше. И снова этот запах пота и табака. К счастью, главарь отошел, иначе она бы упала. Вероятно, не только от его запаха, который мало чем отличался от остальных. Обычное человеческое тело. Но именно что не человек! Монстр! Монстр! Для нее он являлся самым страшным монстром, личным кошмаром. И ситуацию усугублял факт того, что охота велась именно за ней, а Оливер оказался приманкой. Да, конечно, ведь он — всего лишь пленник, а она — уже воин, хоть и слабый, хоть и никчемный, но она уже проливала вражескую кровь.