Нет звёзд за терниями
Шрифт:
И что это даст? Секундное торжество, а впереди — безнадёжность. Никакого будущего. Она никому не нужна, даже Леоне, как оказалось. Нет, Кори уже очень давно не была ей нужна, только признавать не хотела. Сама цеплялась, сама приходила, а перестала бы, и Немая о ней и не вспомнила.
Неужели она и вправду сейчас верховодит? Беспомощная, робкая и доверчивая, Леона, должно быть, прониклась мечтами старого мастера, но как же вышло, что остальные прислушались к такой, как она?
Поздно Кори заметила, что и с этой стороны воротца не открыты.
Люди вышли из вагона, изумлённые, недоверчивые. Вышел и господин Второй, утирая взмокший лоб.
— Можете немного отдохнуть, — сказал он устало. — Глядите, вон там стоят баки, которые готовили для вас. Но не забудьте, вас ждут на площади. Встаньте как можно ближе к помосту, чтобы высказаться, когда придёт время.
— Поверить не могу, — пробормотал один из калек. — Да неужто правда нас в город вернут?
— Да уж похоже на то, — хлопнул его по спине товарищ.
Кто-то уже заспешил по улице. Грохнул, переворачиваясь, бак, люди принялись расхватывать куски, спорить, отталкивая друг друга.
— Э-э-э, разделим честно! — завопили отставшие.
— Двигайся, — сказал господин Второй. — Едем обратно. Шевелись!
Обратно? Кори совсем не хотелось этого! Но если подумать, самое плохое ждёт на площади. Пора, пожалуй, замкнуть этот круг и перед концом навестить места, где началась её жизнь. Их с Леоной жизнь.
И она пересела.
— Веришь, что твой брат ещё там? — спросила, пока вагоны ползли, держась за канат тёмными руками.
— Он должен быть там, — твёрдо ответил господин Второй. — Живой или мёртвый, я должен знать...
Когда прибыли, он пошёл, почти побежал вперёд по узкой тропе между грудами хлама. Саблю вложил в ножны, но в вагоне не оставил.
— Фло! Ты слышишь меня? Флоренц, братишка, отзовись! — кричал он. — Фло, прошу, ответь мне!
Кори нагнала его.
— Проверим ту сторону, — указала она рукой, — потом левую. Я знаю все укрытия, если ничего не менялось за последние годы.
Господин Второй послушно шёл следом. Не роптал, если приходилось пробираться боком, пачкаясь и цепляясь одеждой. Не спорил, не указывал, только окликал брата время от времени. Но Свалка молчала.
— Ты говоришь, у калек нет души, — горько сказала Кори. — Едят с земли, как одичалые твари. А думаешь, они виноваты? Ты видишь здесь стол? Тарелки?
— Погоди с разговорами. Если Фло окликнет, я не хочу прослушать.
— По-твоему, еду сюда подвозят в кастрюлях, горячую и свежую, и каждому накладывают порцию? Если валить на землю, чего удивляться, что люди оттуда и едят.
— Послушай, из Раздолья привозят многое. Хотели бы, устроили столы, утварь бы разыскали...
— Так ведь не подвозят. Мы точили обрезки металла вместо ножей, а ложек мне видеть не приходилось.
— Чего ты хочешь от меня
— Но у вас была свобода. И ты, когда захотел, пришёл в Раздолье. А когда захотела я, случилось это, — и Кори вытянула руку.
— А что, по-твоему, я мог?
И господин Второй оттолкнул её руку.
— Мне только дали повышение. И я должен был привезти в Раздолье хлам со Свалки и поплатиться местом, а может, и головой? Да и что ты думала делать в городе? Если бы не сорвалась по пути, там бы тебя и завернули.
Он вырвался вперёд и бросил через плечо сердито:
— Я сам был тогда мальчишкой, которого и принимать не хотели. Дрожал, спать не мог, боялся сделать что не так. Мне это место дорого далось. Потом кошмары снились, что маленький оборванец не бросал камни, и я не выглянул на шум. Тебя бы обратно, а что меня ждало, даже не знаю.
Он передёрнул плечами.
— Очень может быть, что ослепили бы и тоже на Свалку, и напарника заодно, ведь мы отвечали за это вместе. Да я вообще чудом решил осмотреться! Напарник сказал потом, он бы и не дёрнулся, эти уроды часто что-то бросают. Все привычные, а я был новичком.
— Кто-кто бросил камень? — только и спросила Кори. — Меня так долго мучила эта мысль.
Господин Второй обернулся к ней.
— Да тоже мальчишка, — сказал он, — или девчонка. Вас, чумазых, разберёшь? Волосы белые.
Кори застыла.
— Ты ошибся. Может, она просто махала рукой?
— Точно. А в руке был камень или какой-то хлам из того, что вокруг. Она ещё раз на моих глазах бросила, а как поняла, что я тебя заметил, отстала. А что, это была твоя подружка?
Кори не ответила.
— Что ж, можно сказать, она тебя спасла.
— Это тебя она спасла! — закричала Кори. — Тебя! А я... а меня...
И она потянула рукав.
— Смотри, как я живу! Если что-то держу, я не понимаю, крепко ли сжала. Мне не искупаться по-человечески, никогда не плавать в море. Не поправить волосы, не вынуть соринку из глаза. Вот это всё нужно чистить, смазывать. Натягиваю штаны — рвутся. Заштопать не могу, иглу не удержать. Если кто за руку возьмёт, не чувствую...
Господин Второй глядел на неё, не отрываясь.
— Я вроде не так далеко достал, — пробормотал он сконфуженно. — Не помню толком, напугался тогда, а потом напился капель, чтобы забыть.
— Да, может, и не так далеко, но рана была плохая. Меня выхаживали, как могли, и вот.
— Рафаэль?
— И он тоже.
— И всё-таки ты не с ним?
— Нет, я не с ним, — горько сказала Кори.
Они пошли дальше и друг с другом старались не говорить. Окликали Флоренца, прислушивались, но отвечал им только ветер.
— Есть ещё место, — произнесла Кори неохотно. — В другой стороне, но мало надежды, что он там. Об этом убежище даже местные не знали.