Неукротимый огонь
Шрифт:
– Ну конечно, помню. – Галина улыбнулась. – Здравствуйте, Пегги. Как там дела внизу?
Слегка подкрашенные веки Пегги на миг опустились. В этой женщине чувствовалась незаурядная воля.
– Мы сейчас туда пойдем, – решительным тоном ответила она. – Только одно хочу сказать: Галина, вы наверняка волнуетесь перед первым испытанием. Не стесняйтесь, делитесь с нами переживаниями. Так вам будет легче. Не забывайте, мы все будем с вами. Мы приложим все силы, чтобы помочь вам, потому что вы необыкновенная женщина,
– О-о-о… – протянула Мими, приготовившись вновь начать орудовать губной помадой.
– Пегги, думаю, тебе стоит покинуть нас на некоторое время и еще разок прорепетировать, – сказала Марибет; в ее карих глазах вспыхнули веселые искры.
– Ах черт, наш малыш идет, – тихо проговорила Мими. В комнату вальяжной походкой вступил Корнелиус, парикмахер Галины. – Мы еще не готовы, мой сладкий.
Корнелиус приложил указательный палец к щеке и вымолвил:
– Передо мной Венера. Тебе понадобилось три часа, чтобы сделать из этой женщины Венеру?
– Уберите его отсюда, иначе я сделаю то, чего мне больше всего хочется, – пробормотала Мими, не обращаясь ни к кому в отдельности. – Галина, я понимаю, трудно не воспарить в небеса, когда ваши губы приобрели такой изумительный оттенок, но постарайтесь все же не пускать слюни. Это некультурно.
Марибет захихикала и проводила взглядом вышедшую из комнаты Пегги.
– Приготовьтесь, пожалуйста, сейчас вы услышите плохую новость: к нам приехала Сюзан Травнер.
С кровати, на которой лежала, скрестив руки на груди, Верена, раздался вопль:
– Отрава? Ее-то кто позвал?
– Она делает репортаж для “Энкуайера”, – пояснила Марибет и повернулась к Галине. – Напоминаю тебе про наш вчерашний разговор, – сказала она. – Пегги и ее ребята нужны для того, чтобы отбояриваться от вопросов, на которые ты не захочешь отвечать. Такая ситуация весьма и весьма вероятна, когда в зале сидит Сюзан Травнер. – Дверь за ее спиной открылась, и в комнату вплыл огромный букет белых роз. – Криста, это ты принесла?
Марибет оглянулась, ожидая увидеть за цветами свою секретаршу.
– Нет, солнце мое, это я, Ула, – откликнулась задыхающимся голосом личный секретарь Макса. – Кто-нибудь, возьмите, пожалуйста. Я чуть не сдохла, пока пробиралась среди этих кабелей. Ну почему, скажите на милость, они не используют “Теде-флору”, как все цивилизованные люди? Галина, дорогая, как у вас дела? Макс велел мне передать вам эти розы вместе со своей любовью и сказать, что он будет смотреть церемонию на видео в “Праймэр”. И после этого сразу вам позвонит. А можно чашечку кофе?
– Мими запрещает мне кофе, – ответила Галина, – но если вы где-нибудь найдете, я с удовольствием составлю вам компанию. Кто там массирует мне ноги? Здорово! Ногти уже высохли? Я чувствую какой-то
– Где? – осведомилась маникюрша, устраивая руки Галины на подлокотниках кресла. – Хотите, я вас почешу?
– Ухо чешется.
– Вот, держи. – Мими протянула маникюрше ватную палочку. – Верона, ты показала Марибет платье?
– Я его вчера видела, – сказала Марибет. – Замечательное платье. Мими, по-моему, лак на ногтях темноват.
Мими бросила на нее устрашающий взгляд, и Марибет поспешила отступить:
– Нет-нет, все хорошо. Наверное, тень так легла… – Она посмотрела на часы. – У вас еще сорок пять минут.
– Корнелиус! – рявкнула Мими. – Нечего путаться под ногами. Ты сейчас пукнешь от натуги. Она будет в твоем распоряжении через десять минут, так что успокойся.
– Я действительно видела внизу мисс Отраву или мне почудилось? – спросила Ула, выходя из ванной, где она с помощью двух других девушек устроила цветы.
– Тебе не почудилось, – ответила ей Марибет. Долговязая фигура Улы склонилась к свободному зеркалу.
– Чего она приперлась так рано? – спросила Ула. – И что она вообще здесь делает? Дрянная она писака.
– Она делает материал для “Энкуайера”, – объяснила Марибет, – а приехала раньше потому, что надеется заловить меня на пять минут. Так мне сказали.
Ула фыркнула.
– Не может же она всерьез надеяться, что ты станешь рассказывать ей про Макса. Конечно, интересует ее именно Макс. Смело можешь отшить эту нахалку и послать в желтый дом.
– Куда? – не поняла Галина.
– Ну, к психиатру. – Ула взяла со столика флакончик с темно-розовым лаком для ногтей, открыла его и нанесла кисточкой штрих себе на ноготь. – Говорят, она наблюдается у психиатра.
– Ну и что? Все наблюдаются, – отозвалась Мими и выпрямилась, чтобы полюбоваться плодами своих трудов.
– Ничего подобного. Эта мода прошла. Корнелиус, скажите, вы взялись бы сделать что-нибудь пристойное? – спросила Ула, откидывая назад пряди черных волос, обрамлявших ее миловидное, типично ирландское лицо. – Может, мне покраситься в рыжий цвет? Знаете, мне рыжие нравятся. Вы видели тот фильм с Ким Бесинджер? А может, то была Шарон Стоун… Так вот, она там рыжая. Так классно смотрелась!
– Так, доделаем, когда вы будете одеты, – объявила Мими, стараясь перекричать музыку, которую кто-то только что включил, чтобы проверить видеомагнитофон. – Уберите звук! – приказала она и убрала свои кисти в матерчатый футляр. – Корнелиус, можешь приступать. Робин, фотоаппарат при тебе? Надо бы сделать пару снимков для наших архивов.
– Не слышали, еще кто-нибудь приехал? – спросила Марибет у ассистенток, стоявших у окна и внимательно наблюдавших за происходящим во дворе.
– Несколько человек, – откликнулась одна из девушек. – Из знакомых пока никого.