Неукротимый огонь
Шрифт:
– Ты сейчас где?
– В машине. Еду в “Праймэр”. Что-нибудь стряслось?
– Макс, я только что обидела человека. Я сказала ей чудовищную грубость, и теперь все наверняка возненавидели меня.
– Галина! Возьми себя в руки. Никто тебя не возненавидел, ты, как всегда, преувеличиваешь. Ты перед той женщиной извинилась?
– Да, попросила у нее прощения.
– Так в чем же дело?
– Тебе надо было быть здесь, Макс. Я же говорила, что без тебя не справлюсь.
– Я уверен, справишься, – холодно возразил Макс.
– Я без сил. Необходимо отложить церемонию. До твоего приезда.
– Сейчас
– Да, поняла, Макс. Но я не могу.
– Тогда, Галина, у нас с тобой все кончено. Если ты немедленно не выйдешь к телекамерам, все между нами кончено.
– Нет, Макс!
Он молчал, до Галины доносился шум автомобилей с нью-йоркской улицы.
– Нет, Макс, – повторила она.
– Да, Галина. Не нужно пытаться управлять моей жизнью. А сейчас либо ты выходишь на сцену и блистательно исполняешь свою роль, либо забудь обо мне.
– Хорошо, Макс. Я иду.
Она улыбнулась, отключила связь и вернулась в комнату.
Глава 8
Когда Макс вошел в конференц-зал нью-йоркской штаб-квартиры “Праймэр”, председатель совета директоров компании Ленни Харман отделился от группы молодых менеджеров и шагнул ему навстречу.
Технические работники в эти минуты уже затемняли зал, опуская на огромные окна, выходившие на Гудзон и Хобокен, непрозрачные шторы. Гигантский, размером пятнадцать футов на двенадцать, видеомонитор был уже включен, и на нем была прекрасно видна толпа, собравшаяся в танцевальном зале в Беверли-Хиллз.
– Рад тебя видеть, Макс, – дружелюбно сказал Харман, протягивая Романову руку. – Жаль, что ты не сможешь сегодня остаться на обед. Я бы с удовольствием поболтал с тобой.
В его голосе не слышалось и тени упрека, только сожаление о невозможности пригласить Макса в их любимый ресторан.
– Я вчера вечером прилетел, – как бы оправдываясь, ответил Макс. Глаза его шарили по залу, отыскивая знакомые лица.
– Тебя представить или ты предпочитаешь инкогнито? – спросил Харман, проводив Макса к столику.
– Лучше инкогнито. – Макс чуть иронически улыбнулся.
– Ты сегодня разговаривал с Марибет? – Ленни дал знак секретарше, чтобы та принесла им кофе. – Похоже, шоу должно пройти на ура. Она просто красавица, Макс.
Романов приподнял бровь, показывая, что удивлен комплиментом.
– Ну да, она очень хороша, – согласился он и взял у секретарши чашку кофе. – Я получил экономический прогноз. Впечатляющие цифры. Планируется получить тридцать три процента прибыли с двадцати одного миллиона долларов капиталовложений после уплаты налогов. Впечатляет. Вот только выдержим ли мы этот график?
– С такой девчонкой – думаю, выдержим.
Макса передернуло.
– Ее зовут Галина, – корректно произнес он. – Давай так и будем ее называть. Но как бы она ни была красива, нужно быть уверенным в качестве продукции, если мы намерены вложить столько денег в производство.
– Сегодня к концу дня у тебя на столе будут данные экспертного анализа, – сказал Ленни. – “Конспираси” наверняка ждет успех. Видел бы ты, как подскочили акции за последние
– Да, выросли на тринадцать процентов, – протянул Макс. – Неплохо. Вовремя я их приобрел.
В конференц-зале люди уже рассаживались. В Лос-Анджелесе представители прессы также начали занимать свои места и рассматривать предложенные им бесплатные образцы продукции – с недоверием или равнодушием на лицах.
Макс и Ленни отыскали пару свободных стульев, стоявших несколько в стороне от основных рядов, уселись на них, и Харман принялся пояснять:
– Сегодняшнюю презентацию проводят три человека: Пегги Уилсон, вице-президент “Конспираси”, она отвечает за связи с общественностью; Джимми Хэн, главный технолог; и Марибет. Джимми долго говорить не будет, его специализация – наука, а о науке сегодня речь не пойдет. Сегодня в центре внимания будет Галина. Отныне ее лицо будет смотреть на нас с обложек журналов, с экранов телевизоров, с рекламных щитов на автодорогах. На вопросы, адресованные непосредственно Галине, сегодня будут отвечать ассистенты и Пегги Уилсон. Потом, когда Галина наберется опыта и у нее будет больше информации о компании, она, будем надеяться, сможет общаться с прессой сама.
Макс молчал.
– Красота и ум – вот что нужно современной женщине, – продолжал Ленни. – То же самое необходимо и “Конспираси”.
– Ты хочешь сказать, – невозмутимо откликнулся Макс, – что вечером женщина намажет себя кремом от “Конспираси”, а наутро проснется необыкновенно умной?
Светло-серые глаза Ленни искоса глянули на него, затем он добродушно хихикнул.
– Предлагаю оставить вопрос об объемах продаж тем, кто в таких вещах разбирается, – сказал он. – Ты видел список приглашенных?
– Видел, – кивнул Макс. – Звезд там больше, чем ночью в небе Африки.
Он вдруг нахмурился, не понимая, отчего ему пришла в голову именно эта метафора, – ведь он ни разу не был в Африке. Тут же он вспомнил о фотографиях подруги Галины и инстинктивно глянул на часы, хотя встреча с Тео Строссеном была назначена только на завтра.
– Марибет знает, что делает, – между тем творил Ленни. – Она знакома со всеми, и если она их всех пригласила – значит, рассчитывает на такую сенсацию, по сравнению с которой запуски с мыса Канаверал* покажутся детскими забавами. Не знаю, Макс, как ты предполагаешь жить дальше, но тебе следовало бы иметь в виду, что все папарацци мира, как только твоя девушка окажется в пределах их досягаемости, станут ее преследовать.
– С этим мы справимся, – уверенно заявил Макс.
* На мысе Канаверал, штат Флорида, находится космодром.
В это время собравшиеся в Лос-Анджелесе журналисты и звезды шоу-бизнеса принялись аплодировать, а в Нью-Йорке все, кто находился в конференц-зале, в том числе и Ленни, пристальнее вгляделись в экран.
Появилась Галина. На ней было обманчиво простое белое шелковое платье и скромное, хотя и невероятно дорогое ожерелье из алмазов и жемчуга; создавший его голливудский ювелир был также приглашен на роскошную церемонию и стоял сейчас вместе с командой сотрудников “Конспираси”.