Неуловимый бандит
Шрифт:
Сокрушенно вздохнув, рыжий сунул собственное оружие обратно в кобуру и лишь после этого встал с земли.
— Ты здорово боксируешь, — признал он. — Наверное, выступал на профессиональном ринге?
— Удачный удар, только и всего, — поспешил соврать Пенстивен. — Самый обычный прием, ничего особенного.
— Я и заметить не успел, откуда взялась твоя пушка, — продолжал рыжий.
— Кто ты, приятель?
— Меня зовут Джон Чужак.
— Странно. Никогда не слышал. А что у тебя за дело к Элу Спикеру?
— Ты не назвал мне своего имени, —
— Имя-то у меня самое обыкновенное, как и подобает рыжему, — ответил тот. — Так кто тебя сюда прислал?
— Проводи меня к Спикеру. Говорить я буду только с ним, — упорствовал Пенстивен.
Его новый знакомый усмехнулся.
— Крутой, значит? — беззлобно проговорил он. — Что ж, я тоже не робкого десятка. Ладно, отведу тебя к Элу Спикеру, раз уже тебе так приспичило его повидать. Но учти, что такие как Эл чужаков не слишком-то жалуют. Садись на коня и поехали.
Глава 12
Это был самый необычный союз, который могли заключить между собой двое искателей приключений в те лихие времена, когда новые знакомства между людьми зачастую завязывались в ходе вооруженных стычек и поединков, подобно тому, как в наши дни во время драк на школьном дворе мальчишки приобретают себе новых друзей.
И хотя оба все ещё искоса поглядывали друг на друга, но настроены были вполне дружелюбно. Рыжий — потому что потерпел сокрушительное поражение в честной драке, не говоря уж о том, что соперник оказался гораздо расторопнее его, успев первым выхватить револьвер; а Пенстивен — потому что один из пропущенных им ударов все же пришелся по ребрам, и память об этом теперь отзывалась в боку ноющей болью, а также потому что в душе он восхищался той решимостью, с которой его новый знакомый был готов броситься в драку, а при необходимости, наверное, и пойти даже на убийство.
По дороге они разговаривали о всякой ерунде, пока, наконец, не подъехали к дому
— Будем считать, — проговорил Боб Пенстивен, — что мы просто встретились в пути, и я спросил у тебя дорогу.
Его спутник осторожно потрогал собственный подбородок.
— Ну как, очень заметно? — спросил он.
Пенстивен поглядел на большую шишку с намечающимся кровоподтеком, красовавшуюся на указанном месте.
— Ты проезжал через заросли, и лошадь задела головой ветку, которая и хлестнула тебя под подбородком, — предположил он.
Рыжеволосый усмехнулся.
— А ты неплохой парень, братишка, — сказал он. — Вообще-то, меня зовут Дэн Тернер. Но чаще всего просто Рыжий. А тебя как?
— Джон Чужак, — стоял на своем Пенстивен.
Ему и самому было в диковинку то благодушие, что охватило его после купания и непродолжительной драки. К тому же он почти не чувствовал усталости после долгой поездки верхом, хотя и понимал, что пройдет ещё совсем немного времени, и к нему снова вернутся и боль, и усталость.
— Ну да, ведь ты же крутой, — сказал Дэн Тернер. — Ну да ладно. Отведи свою клячу в загон. Сено в яслях. Овес будешь насыпать?
— Не знаю, — пожал
— Ну тогда нечего на него зерно тратить, — заключил Тернер. — Потому что, во-первых, лишний раз везти в такую даль мешки с овсом и ячменем — одна морока, а во-вторых, потому что при одном только виде такой шикарной кормежки мустанг может просто помереть от счастья. Так что давай, бери свои пожитки и пойдем в хижину.
Они расседлали лошадей, и Пенстивен, держа в руках снятые с мустанга седло и уздечку, вошел в дом.
Переступив порог, он оказался в комнате, где царил полумрак, и мужчин более зрелого возраста увлеченно играли в карты, устроившись у небольшого оконца в дальней стене, служившего единственным источником света. В углу стояла плита, уставленная аппетитно попыхивающими кастрюльками. Вокруг пояса одного из карточных игроков была повязана на манер передника грязная тряпка. Но уже в следующий момент, приглядевшись получше, Пенстивен пришел к выводу, что обитатели хижины если и были старше его, то совсем ненамного, однако совершенно ясно было и то, что, в отличие от него, им обоим уже довелось побывать во многих переделках. Рядом с ними он чувствовал себя неуверенно, и игроки, похоже, понимали это.
Ибо один из них сказал:
— Привет, Рыжий! А мальчонка откуда?
— С кудыкиной горы, — ответил Рыжий. — Его зовут Джон Чужак.
— И что дальше? — спросил детина, щеки которого покрывала густая щетина.
— А дальше не твое дело, — сказал Рыжий. — Чужак, если ты хочешь есть, то мы скоро будем ужинать. Слушай, Клэр, а чего мы ждем-то?
— Мороженого, — хмуро отгрызнулся мужик в переднике. — Чего ещё мы стали бы ждать, кроме как возвращения Эла? Но может быть все-таки расскажешь, кого ты нам сюда привез?
Он оторвался от карт, чтобы лишний раз взглянуть на Пенстивена, который по-прежнему скромно стоял в углу у двери и, по-видимому, был несколько смущен столь необычным приемом.
— Вещички можешь повесить на крючок, — подсказал Рыжий.
Пенстивен повиновался. Игроки прервали свою игру и принялись оценивающе разглядывать его.
— Эла будет приятно удивлен, — объявил чернобородый.
— Уймись, Чак, — сказал Ред. — Мне не меньше твоего охота дождаться Эла. Это его дело, вот пусть сам и разбирается. Я свое отволновался.
— А было из-за чего?
— Да уж, мало не покажется.
— Так в какую же дверку он постучал, что сумел протоптать дорожку к твоему сердцу? — поинтересовался дежурный по кухне.
— В мою рожу, — ответил Рыжий, поражая Пенстивена таким откровением.
— Вот как? И чем же он тебя так? — не унимался чернобородый.
— Это было нечто среднее между кувалдой и вспышкой молнии, — невозмутимо пояснил Рыжий. — Но сам он скромно именует это левым апперкотом. При таком размахе можно запросто убивать мух, сидящих в церкви на потолке, а кончается все быстро, словно даже и не успев начаться, и тогда свет меркнет, а из глаз сыпятся искры.