Неупокоенные кости
Шрифт:
Бобу казалось, весь бар провонял смрадом неудавшихся жизней, и он стал смотреть за окно, где отражалась в лужах мигающая вывеска мотеля. Пьяно щурясь, он разглядывал растекающиеся по асфальту малиновые блики уже несколько минут, когда по улице промчался черный автомобиль, который выглядел очень знакомым.
«Черт! Моя “Эскалада”!»
Вскочив со своего места, Боб ринулся к окну. В конце улицы машина притормозила, в темноте полыхнули ее задние огни; потом она свернула и исчезла из вида.
«Кара?.. Куда ее понесло?..»
Оставив на столе недопитый бокал, Боб, пошатываясь, вышел на улицу.
Он глубоко вздохнул, надеясь, что холодный ночной воздух его немного отрезвит. Вот, значит, до чего дошло, подумал он. Похоже, его браку конец. А как насчет остальной жизни? Как насчет детей, внуков, фермы на острове? Как насчет бистро и винодельни? Что теперь будет со всеми его мечтами и надеждами?
Боб стоял, тупо глядя на то место на асфальте, где стояла «Эскалада». По поверхности лужи растекалось радужное масляное пятнышко. Совсем маленькое, значит, ничего страшного… Коробка или картер?.. А-а, ладно… Секунды летели, и Боб подумал, что ему нужно выпить еще, но, поглядев на окна грязноватого бара, вздрогнул от отвращения и достал мобильник, чтобы вызвать такси. Он поедет в город и выпьет в приличном заведении. Рядом с его прежней работой – буквально в двух шагах от дома, где недавно, по его собственному признанию, купил квартиру Рокко, – располагался неплохой клуб. Возможно, там он встретит кого-то из своих прежних знакомых или даже приятелей… Да и в любом случае девочки в клубе были классом повыше. Не исключено, что он даже заглянет к Рокко. Возьмет бутылку виски подороже и заглянет, так сказать, на огонек…
В мозгу Боба, старого юридического ястреба, начал формироваться весьма перспективный план.
Мэри
Мэри медленно шла по узкой и темной обочине скоростного шоссе, стараясь держаться как можно дальше от пролетающих мимо машин. Было темно, и она боялась, что водители могут ее просто не заметить. Пешеходам запрещалось передвигаться по скоростной трассе, и Мэри понимала почему. Здесь ее просто снесут на раз, и она же потом окажется виновата!
Но каков Клод?!. Как он мог так с ней поступить? Как он мог просто взять и вышвырнуть из машины шестидесятитрехлетнюю женщину, чтобы она шла в темноте по обочине шоссе Ситускай, откуда и съездов-то почти не было? Впрочем, Клод только лишний раз подтвердил, что способен на все. Пожалуй, не стоило угрожать ему так откровенно. А если ему придет в голову избавиться от нее? Нет, ей необходим план – любой план, и как можно скорее, пока Клод и вся остальная шайка не опомнились и не начали действовать. Бросить ее на съедение волкам или, точнее, полиции и прессе было вполне в их духе. Ну она-то ладно, а вот Хедер… Да, нужно срочно что-то придумать, иначе Хедер потеряет все, о чем мечтала, только потому, что мамочка в очередной раз облажалась.
Но ничего путного Мэри не приходило в голову, как она ни старалась. Оставалось только прибегнуть к последнему, отчаянному средству. И ради дочери
Ну а по большому счету, продолжала рассуждать Мэри, что такого, если Рокко возьмет на себя вину? Пусть хоть напоследок пригодится и спасет всех, в особенности – Хедер…
Не успела Мэри об этом подумать, как в ее душе шевельнулась совесть. Как она вообще могла замыслить что-то подобное? Подставить ни в чем не повинного человека – это же… Но семя упало на хорошо удобренную почву и проросло, а Мэри не спешила выдернуть росток.
«Все наши действия продиктованы либо страхом за благополучие наших детей, которых мы стараемся оградить от опасностей, либо желанием искупить грехи собственной юности. И хотя сами мы уже взрослые, а наши тела успели состариться, внутри мы все те же испуганные, страдающие дети…»
Клод
Когда в прихожей Клод бросил ключи на столик, он заметил в гостиной жену, детей и внуков, которые играли в какую-то настольную игру. В камине горел газ, создавая по-семейному уютную, бесконечно мирную атмосферу. Почти счастливую. Почти идеальную.
При мысли об этом Клод почувствовал, как его сердце разрывается пополам. Он может их потерять – своих самых родных и близких людей. Он их почти потерял. Сегодняшний вечер был началом конца. Возмездие в итоге настигло его.
Впрочем, не совсем так. Все эти годы леди Фемида следовала за ним по пятам и Клод постоянно ощущал ее незримое, но близкое присутствие; она стояла у него за спиной, дышала в затылок и подгадывала удобный момент, чтобы сделать свой ход, застать его врасплох. А может, она просто ждала, пока он провалится поглубже в трясину собственного прошлого, как это и произошло с ним сегодня. Не это ли постоянное ощущение ее неусыпного внимания вынуждало Клода работать изо всех сил, стараться преуспеть вопреки всему, создавать с нуля собственный бизнес без помощи состоятельных, широко известных в спортивном мире родителей? Возможно, именно оно заставляло его отдавать все свободное время и все свое сердце обучению детей, которые в противном случае ни при каких условиях не смогли бы ничего достичь в хоккее – в этом сверхпопулярном спорте для избранных. Но, быть может, он просто пытался таким способом сказать ей: «Посмотри на меня! Я могу быть хорошим! В глубине души я не такой уж плохой человек. Я помогаю детям, я отдаю им свое время, свои деньги и свою любовь. Смилуйся же и ты надо мной!»
Но на самом деле он всегда знал, что просто оттягивает неизбежное. Настанет день, и в его дверь постучат громко и властно. А когда он откроет, на пороге будет стоять она – с весами в одной руке и карающим мечом в другой. И на глазах у нее, как всегда, будет повязка, которая мешает ей разглядеть его попытки искупить вину. И она потребует расплаты.
– Привет, милый! – сказала жена, вставая из-за стола и подходя к нему.
Привстав на цыпочки, она прижалась к Клоду и поцеловала в щеку. Их глаза встретились, и уже через мгновение на ее лице не осталось и тени улыбки. Пристально вглядываясь в его черты, она спросила: