NeuroSoul
Шрифт:
Хорошо, что пятки можно было почесать бегом, а остальные ощущения длились всего мгновение и быстро проходили. Неприятно только, что после мгновенных перемещений к нему всегда приходили сны. Еще не было ни разу, чтобы не приходили. В них танцевали те самые тени, которые прятались в дыму и курили, и называли странные имена. По крайней мере, Дэвид был уверен, что это они накурили эту тьму, пахнущую табаком и коноплей. Он очень не любил такие сны.
— Почему телепорт светится белым, если материя называется темной? — спросил Кельвин, стоя плечом к плечу с Дэвидом.
Спрашивал он, конечно
После того, как приоткрыли завесу темной материи и немного попробовали ее на вкус, в Солнечной Системе многое поменялось. Появились гравитаторы, а потом оказалось, что это еще не все. Бездонная материя имела бездонные возможности — телепорты возникли следом за гравитаторами. Некоторые ученые утверждали, что принцип их во многом схож, поэтому они и появились так быстро. Однако, в подробности мало кто вникал. В этом малом числе всегда оказывался Кельвин.
— Она только называется темной, а на самом деле у нее другой цвет, — Фландер стоял по другое плечо от Дэвида.
Дэвиду было неловко, когда переговариваются через него. Он бы сказал что-нибудь, чтобы не чувствовать себя помехой, но не знал, что именно. В материях Дэвид разбирался плохо, если только это не были разные по цвету носки.
— И какой такой цвет? — нахмурился Кельвин.
— Никакой. Это неизвестная материя, хоть ученые и говорят, что знают о ней почти все. «Почти все» … здесь «почти» самое главное, а «все» — полное вранье. «Почти» то же самое что и «ничего», вот и цвет у этой материи никакой.
— Если цвет никакой, то и выглядеть он должен никак. А такого цвета не существует. Как по-твоему должно выглядеть твое «никак»? Этот туман — белый, это вижу и я, и ты, — возразил Кельвин, — Скорее всего, она действительно черная, а эти штуки делают ее какой-то другой, — он кивнул головой в сторону тончайших вектор-нитей, те переплетались между собой, словно змеи.
— Может, она отражает то, что находится с той стороны? — предположил Дэвид. — Как зеркало. «Бельтрес» находится на высоте, там много облаков и воздуха, и еще всякого такого, что белое и от чего идет туман. Снег же на вершинах тоже белый, и небо, и…
— На высоте нет тумана, — перебил Кельвин. — А облака формально туманом не считаются.
— Тогда рыжие ущелья долины Маринер тоже должны быть белыми, — пояснил Фландер. — То же самое можно сказать об островах Олимпии. А города? В Пиренеях так много неона, что никакая темная материя их не сожрет. Нет, это не отражения, а что-то другое. Кто знает, что находится по ту сторону? Неизвестно.
— Как же мы тогда прыгаем? — Дэвид действительно испугался, он даже почувствовал, как что-то ползет по его спине — это были мурашки.
— Наугад, или наудачу, — ответил Фландер.
— Наудачу и всегда куда надо? — усмехнулся Кельвин. — Ерунда какая-то. Если они бы не знали, что да как, мы бы не появлялись с той стороны, или выходили, к примеру, без ног и без рук, или кишками в узел.
— Ага, или членом на лбу, — рассмеялся Фландер, а Дэвид поежился. Кельвин тоже был недоволен. — То, что они смогли кое-как приделать один конец телепорта к другому еще ничего не значит. Все равно что гнать по трассе с закрытыми глазами. Один раз получилось —
— Какого добра? — с тревогой в голосе спросил Дэвид. Ему не понравилась новость о члене на лбу. Его размеры всегда мешались — так он совсем ничего не будет видеть. — И где?
— Там, между той стороной и этой. С нашей стороны это всего лишь кружочек, а на самом деле у этой штуки ни конца, ни края. И кто знает, что еще там может быть внутри? Все, что угодно, — цокнул Фландер, — Ученые только и знают, что рыть свои туннели отсюдова и дотудова. Но даже кротовые норы частенько обваливаются.
— Кроты очень умелые, — подтвердил Дэвид. Мама возила его в детстве загород и ему доводилось поймать парочку. — Морковку могут за неделю перетаскать.
— Они тоже могут быть погребены заживо, если не повезет, — заключил Фландер. — А тут — темная материя.
Раздался приказ, и отряд сделал два громких шага вперед. Солдаты капитана Магилака были пятые по счету, терпеливо ожидающие своей очереди. Телепорт перезагружался долго и неохотно, но это было единственным способом быстро подняться на высоту. Громоздкая конструкция располагалась в обширном ангаре, куда не просачивался ветер. Порталы не выносили ни его, ни влажный пар, даже дыхание они воспринимали как врага — все, что напоминало бы им о собственной бесплотности. Поэтому каждый, кто делал шаг в неизвестность задерживал дыхание, не давая вырваться воздуху из легких.
— Что-то я не припоминаю, что в последнее время кто-то лишался частей тела, — скептично сказал Кельвин, крепко прижимая оружие к груди. — Первые несколько лет можно было недосчитаться парочки пальцев на руках, но сейчас они всегда на месте.
— Ха. Знаете разноглазого Бена? — ехидно спросил Фландер.
— У которого один глаз синий, а другой коричневый? — вспомнил Дэвид. — Я спрашивал однажды, как он ими видит — по-разному или одинаково? Не может же быть такого, чтобы глаза отличались, а когда смотришь все вокруг было одно и то же. Бен закрыл один глаз и сказал, что у меня огромный нос, потом другой, и сказал, что нос у меня маленький. Он ими по-разному видит.
— Он надурил тебя, Дэвид, — рассмеялся Кельвин, но сдержанно, чтобы не привлечь излишнего внимания командира. Магилак был настолько зол, что изъявил желание возглавить вылазку, и поэтому солдаты переговаривались тише, чем обычно. — Как бы он тогда стрелял, глядя по-разному? Его и промахнуться не заставишь. Разноглазие — генетическая особенность, она не влияет на зрение. Называется гетерохромия. Это просто разные цвета радужки. Бен всегда был разноглазым, с самого рождения.
— Теперь у него одинаковые глаза, — сказал Фландер. — Оба красные. С тех пор как залез в телепорт до каньонов Прометея. Пальцев у него не прибавилось, но глаза поменялись и характер тоже. Ходит все время, умничает почем зря и долги не отдает. Прямо как ты, Кельвин. Может, вы с ним натурами махнулись?