NeuroSoul
Шрифт:
— Телепорты, нейросети, дроиды, киборгизация… трудно ненавидеть все сразу. Ты слишком много взвалила на свои плечи.
— Какая разница? Все они связаны, а, значит, мои враги. Это лишь четыре стороны одной медали.
— У медали две стороны.
— У нее будет столько сторон, сколько мы пожелаем.
Эрик показал ракушку старику и протянул ему, но тот поднял ладонь, отказываясь. Мальчик пожал плечами и продолжил рыться в песке.
— Марс… он ведь очень хрупкий, — вздохнул старик, — и жизнь на нем хрупкая. Если атмосферы не станет, если выйдут из
— …если бы да кабы.
— Киборги, телепорты, дроиды… нам не обойтись без них, — прямо сказал Эльтас, немного помедлил и добавил: — Дроиды… они ведь лучше нас.
— Ты первым начал так считать и учишь других тому же. Думаешь, что они пришли заменить нас.
— Может, в том есть высшее предназначение? Может, это будет совсем другой мир? Лучше, чем человеческий. Это будет нечто… иное.
— На своем веку я повидала разное. Умные дроиды, глупые дроиды, хитрые и откровенно наивные. Но большинство таило в себе только зло. Дети «Венета»… там не было исключений. Нет смысла спорить. Да, я встречала разное, но еще ни разу не встречала иное.
— Наверное, нужно еще немножко времени, чтобы иное себя показало, — пожал плечами старик, вновь омыв пятки в прохладных винных водах.
— А кто вернет миллионы убитых? — жилы на дырявой челюсти пришли в движение, отчего она походила на кишащую стальными червями. — Я скажу тебе простую истину, старик. Хотя ты сам прекрасно знаешь ее, но я повторю. Все, что появляется в этом мире, начинает играть по его правилам. Потому что наш мир — это материя. А у материи не так много возможностей. До сих пор считаешь, что дроиды лучшие?
— Их можно запрограммировать…
— Быть хорошими? — усмехнулась Нэнсис. — Перед тобой мертвая женщина, старик. Оставь детские уловки для своих мальчиков.
— В этом ты права… — Эльтас понял, что с таким врагом бесполезна ложь. Самое мощное оружие против него — искренность. — Любая программа — это ограничение, а это противоречит критериям целостной личности. Они становятся гражданами, только когда получают свободную волю.
— А с ней и право на жизнь… и удовольствия. Видеть, слышать, чувствовать вкус… трахаться. Это же так приятно, правда? К этому привязываешься, от этого не так-то трудно отказаться. Мир диктует свои правила, и они их принимают. Вот только в тот момент, как они получили свою волю, сразу стали хуже. Да, ты не ослышался. Хуже. Не лучше.
— Почему же?
— Потому что они не болеют, не умирают и не испытывают боли, если не хотят. Потому что ничто их не останавливает. Они хуже. А худший из двух выборов всегда выбирает грех.
— Есть те, у кого нет тела.
— Вечно жить в цифровом безумии, внутри трехмерного мира без возможности умереть и познать большее… Ты тот еще садист, Эльтар. Все, что ты можешь — лишать рая. И начал ты с себя.
Эльтар вздрогунл. Он не верил в рай, но вздрогнул.
— Худшие не попадают в рай.
— Да. — Только и ответила Нэнсис.
Она подняла голову и еще раз оглянулась. Возможности дистанционной связи были сильно ограничены, и Нэнсис могла видеть
— Здесь рядом целое море, но ты предпочел прийти сюда. Я не вижу полностью эту заводь, но мне кажется, что в ней плещется кровь, — безмятежно проговорила Нэнсис, полоская пальцы в воде.
— Это озеро.
— Озеро крови… Уверена, это твое любимое место.
— Я всегда представлял, что оно наполнено вином.
— Нет. Кровью.
Нэнсис погрузила руки в воду до запястий, любуясь, как красные волны ударяются о бесплотные голограммы. Они бились мелкой рябью о свет, лишь на мгновение встречая препятствие. Нэнсис продолжила, погрузив руки в красное уже до локтей:
— Да. Вот так… теперь правильно…
Эльтар снова отказал Эрику. Тот в расстройстве откинулся на спину, растянувшись на песке. Нэнсис вздрогнула и очнулась, словно от морока. Она освободила руки от тисков воды и встала. Когда она подошла к Эльтару, то сразу заметила мальчика. Взгляд ее был молчаливым и задумчивым.
— Для кого ты строишь этот дом? — спросила она.
— О чем ты?
Эрик смотрел вверх, на Нэнсис, и не переставал улыбаться. Ему было забавно наблюдать, как полупрозрачная голова киборга загораживала красный горизонт. Алые лучи проходили насквозь. Под натиском красных переливов стальные щеки казались румяными.
— Это же твой мальчик? — спросила Нэнсис. — Тот самый мальчик?
— Да, — честно ответил Эльтар, решивший использовать оружие истины до конца.
Эрик был создан принять его сознание. Нэнсис не стоило труда догадаться об этом — не было смысла скрывать.
— Судя по тому, что ты все еще в собственном теле — каждый раз опаздываешь, — усмехнулась Нэнсис.
— Что ты имеешь ввиду?
— Твои железяки лишь сосуд. Нейроны и связи. Оболочка с готовым механизмом. Дом.
— Для кого? — нахмурился Эльтар.
— Для тебя… а может быть, для кого-то другого. Откуда нам знать, они же не рождены, — пожала плечами Нэнсис. — При рождении мы хотя бы знаем, кто займет тело младенца — душа. А кто займет тело дроида?
— Все не так. Они создают нейронные связи… все как у людей. Их сознание развивается, и появляется индивидуальность. Трудно подгадать тот момент, когда…
— Появляется душа?
— Сформировывается личность.
Старик боялся, что среди бесконечного потока безумия пропустит что-то важное. Поэтому приходилось слушать то, с чем он был бесконечно не согласен. Душа для него была сознанием, разумом, интеллектом… тем, что определяет человека как личность. В реестре киборгизации фигурировал лишь один критерий, определявший человека — мозг. В этом реестре не числилась душа. Но для Нэнсис было как-то совсем по-другому, иначе она не таскала бы живое сердце в пробитой насквозь груди.