Невероятные приключения Марека Пегуса

Низюрский Эдмунд

Неудивительно поэтому, что ни в чем не повинные триста двадцать восемь Иполитов Квасов забили тревогу и заявили протест против моей деятельности, которая подвергала их различным неожиданностям и даже опасностям. И вот для всеобщего успокоения я решил ввести дополнительные буквы в свое имя и фамилию, и с тех пор, дружок, меня зовут Ипполлитом Квассом.

Алек хотел спросить еще что-то, но сыщик уже принялся за дело и тщательно осматривал окно.

— Милиция здесь

работала? — спросил он.

— Да, — кивнула пани Пегусова. — Сегодня утром, когда муж был в комиссариате, сюда приехала группа криминалистов. Они опыляли окно каким-то порошком, Осматривали его, фотографировали, а потом пошли в сад и там что-то разыскивали.

— Вижу, — сказал Ипполлит Квасс. — Однако это напрасный труд. Если помните, в ту ночь была гроза, все следы под окном и на тропинке смыты дождем. Что же касается окна, то здесь все следы вы сами стерли… Если не ошибаюсь, вы заперли окно сразу же, как только вор удрал.

— Правда, мы не верили, что это был вор, но все же боялись.

— К тому же шел дождь, — заметил Ипполлит Квасс.

— Да, шел дождь, и дул ветер.

— Подоконник был наверняка мокрый, и вы его, как и полагается хорошей хозяйке, конечно, вытерли.

— Вы угадали. Поскольку окно в эту ночь было открыто, подоконник и даже пол был мокрый. Мне пришлось все вытереть тряпкой, а потом мы позвали стекольщика, чтобы он вставил новое стекло: ведь пан Фанфара разбил окно ботинком. Стекольщик тоже напачкал, и после него нужно было вымыть все окно.

— Да, — вздохнул Ипполлит Квасс, — я так и думал. Немногие умеют сохранять следы. Окно было дважды вымыто, следовательно, никаких отпечатков пальцев не будет. Это усложняет дело. Сомневаюсь, чтобы милиция могла здесь чем-нибудь помочь! К тому же большинство преступников, чтобы не оставлять никаких следов, работают в перчатках.

— Что же нам делать? — спросил обеспокоенный Алек.

— Попробуем действовать иначе, мой мальчик. Не первый раз мне встречается такое дело. На входных дверях имеются очень интересные следы отмычек.

— Отмычек? — побледнел Алек.

— Совершенно верно, отмычек… а это, дружок, свидетельствует о том, что вор мог войти в дверь, и он это проделывал неоднократно.

— Неоднократно? — ужаснулась пани Пегусова.

— Неоднократно. Об этом свидетельствуют следы, царапины и вмятины на замке… Имеются очень старые следы, довольно старые, посвежее и самые свежие. Вот так-то. — Глаза Ипполлита Квасса зловеще сверкнули. — Квартиру вашу навещали преступники, манипулирующие отмычками.

< image l:href="#"/>

— Отмычками… многократно… Это ужасно! — Чтобы не упасть, пани Пегусова прислонилась к плечу мужа.

— Что меня удивляет, так это стиль всех этих манипуляций.

Неужели появился какой-то новый, неизвестный мне вор-взломщик? — продолжал Ипполлит Квасс, рассматривая царапины на замке сквозь увеличительное стекло. — Так не работает ни один из известных мне взломщиков. Очень скверно, если в дело замешан какой-то новый, неизвестный мне преступник. Это было бы просто трагично.

— Не может быть! — взволнованно воскликнул пан Цедур. — Ведь вы, maestro mio, знали их всех без исключения?

— Жизнь идет вперед, дружище, а я вот уже несколько лет, как удалился на отдых и посвятил себя хореографическому искусству. За это время мог появиться новый преступник. Но не будем за бегать вперед… Прежде всего проверим еще одно чрезвычайно важное и, я бы сказал, решающее обстоятельство. Прежде всего мне хотелось бы, пан Анатоль, за дать вам один маленький вопросик.

— Слушаю вас.

— Давайте пройдем в вашу комнату, — сказал сыщик Квасс, пряча увеличительное стекло.

Когда они оказались в комнате пана Фанфары, Ипполлит Квасс попросил его сесть и сосредоточиться, а сам открыл свой чемоданчик и стал вынимать оттуда различные флакончики с притертыми пробками.

— Вы утверждаете и настаиваете, пан Анатоль, что спугнули вора?

— Да, утверждаю и настаиваю.

— Прошу вас быть внимательным. Итак, вы вбегаете в комнату…

— Вбегаю в комнату, — повторил пан Анатоль.

— И видите в окне преступника…

— Вижу преступника.

— Нюхаете…

— Нюхаю… но нет, я ничего не нюхал.

— Однако же вы почувствовали какой-то запах?

— Запах? — удивился пан Фанфара.

— Сосредоточьтесь и постарайтесь вспомнить, чем пахло в ту минуту в комнате, — настаивал Ипполлит Квасс.

— Действительно, — прошептал пан Фанфара, — в комнате был какой-то странный запах.

— А не можете ли вы определить его поточнее?

— Нет… пожалуй, нет… Впрочем, запах был какой-то непривычный.

— Отлично, — сказал сыщик Квасс и неожиданно сунул под нос оторопевшему пану Анатолю маленький флакончик. — Не это?

Пан Фанфара недоверчиво понюхал:

— Приятно пахнет!

— Я не спрашиваю вас, приятно ли пахнет. Мне важно знать, этот ли запах вы почувствовали, когда вошли в комнату? Если да, то мы имеем дело со знаменитым карманщиком доктором Богумилом Кадриллом.

— Почему?

— Это жасмин, а доктор Богумил Кадрилл всегда работает в визитке, обильно орошенной лучшими жасминовыми духами. Жасминовые духи — слабость доктора Богумила Кадрилла. Слабость заведомо опасная — доктор Богумил Кадрилл подвергает себя риску, но он не может отказаться от любимых духов. У каждого преступника есть какая-нибудь слабость. Итак, пан Анатоль, тот ли это запах?