Невероятный М
Шрифт:
Я вернулась в спальню, присела на край кровати, закрыла покрепче глаза, прикрыла уши ладонями и нырнула в темноту. События вчерашнего дня нехотя приобретали очертания. Память предлагала мне несколько версий, учтиво позволяя выбрать наиболее приемлемую.
Итак, вернувшись из Хоута, я собиралась пойти домой. На полпути меня окликнули. К удивлению и некоторому, возможно, деланному неудовольствию это был мой бывший парень, Брайан. Высокий, красивый, талантливый. Не могу сказать, как так вышло, что мы начали встречаться, потому что просто не понимаю этого.
Время
В итоге, мои сомнения оказались сильнее, я просто не смогла каждый день проходить это испытание: думать, насколько та или иная весело щебечущая девица лучше меня и как скоро он меня бросит. Тупость невообразимая. Если называть вещи своими именами, я смалодушничала.
Превентивный удар, как я и предполагала, не стал для него потрясением.
– Ты умница. Если считаешь, что так лучше, пусть будет по-твоему.
Никакого сарказма. Никаких насмешек. Я ненавидела его за эти слова.
Я не ждала, что он попросит меня остаться, не хотела этого и, по правде, очень боялась. Боялась, что не смогу второй раз озвучить свое решение. Почему нельзя было сказать что-то противное, почему он не дал мне повода по-настоящему злиться на него? Почему позволил мне сомневаться в правильности своего решения? За это его точно можно было возненавидеть. Нет, нельзя, конечно. Это же я дала слабину, я не смогла примириться с его работой, которая, в общем-то, к моменту нашего расставания никаких реальных проблем не создавала. Я очень слабая, и я, вот так новость, ненавижу себя за это.
Кажется, это было два года назад или около того. Вскоре дела его пошли в гору, он смог арендовать студию поприличнее. И подальше от меня. Близкое соседство, как бы мы себя ни убеждали в обратном, приводило к постоянным неловким столкновениям, и это, что самое ужасное, было заметно абсолютно всем. Работа в нашем журнале была ему больше не нужна, и он исчез.
С тех пор я почти позабыла о Брайане и наивно полагала, что никогда его больше не увижу.
Мы могли встретится в любой другой день, но нет, это случилось именно тогда, когда я выглядела отвратительно после пройденных десяти километров под дождем и ветром, и ощущала себя так мерзко, словно прошла десять километров под дождем и ветром.
– Робин, здравствуй! Сколько лет! А ты ничуть не изменилась, – он приветливо улыбнулся и спрятал меня под огромным зонтом. Он всегда был вежлив и внимателен и не утруждал себя вопросом, необходима ли кому-то его вежливость и внимательность. Быть таким милым – это очень подло с его стороны.
– Привет! Хочешь сказать, я и раньше была похожа на драную мокрую кошку?
Он
– Рад тебя видеть.
– Да, я тоже рада. Как твои дела?
– О, прекрасно, спасибо. А что с тобой случилось? Без обид, но выглядишь действительно потрепанной. Так недолго и простудиться.
– Все отлично, просто забыла зонт. Слышала, ты уехал в Лондон.
Ни о чем подобном я не слышала.
– Эээ, нет, даже не собирался. Кто тебе сказал такое?
– Не помню, это было давно.
Пауза. Как неловко, как же неловко. Он все такой же красавчик, но я совсем на него не таращусь. Во все глаза не таращусь.
Я посмотрела в сторону улицы, на которой располагался мой дом. Надеюсь, это выглядело недвусмысленно.
– Ты знаешь, к сожалению, мне по…
– Нет, – жестко отрезал Брайан.
– Что?
– Нет, тебе не пора. Ты разбила мне сердце, так что…должна мне один разговор по душам.
– Кто это установил такие правила?
– Я…присылал тебе письмо с подробными инструкциями. Хочешь сказать, что ты ничего не выполнила?! – он говорил чуть медленнее, чем обычно – придумывал на ходу. Тем не менее, я слегка занервничала.
– Не было никакого письма, – обиделась я.
– Может быть, не было. Или оно потерялось. Только это не отменяет правил. – Всего один задушевный разговор, – улыбнулся Брайан.
Он был слишком мил, непростительно мил, но я оставалась холодна. В прямом смысле – от холода почти не чувствовала пальцы ног.
– Прости, Брайан, но мне действительно нужно идти домой, и пригласить тебя я не могу.
– У тебя дома кто-то есть?
– Да, у меня плесень завелась, очень опасная. Возможно, все придется сжечь.
– Тебя тоже?
Я неопределенно пожала плечами. Не смей улыбаться, Робин, не смей! Я сдержала подступающую улыбку. Не очень удачно – могло показаться, что меня тошнит.
– Значит, тебе опасно возвращаться домой.
– Ничего, у меня в кладовке есть огнемет.
– Серьезно, Робин, если ты сейчас не пойдешь со мной, я затравлю тебя сопливыми сообщениями, буду звонить по ночам и молчать в трубку, а ты не будешь знать, кто это, и еще буду рассказывать всем общим знакомым, какая ты жестокая, подлая…
– Хорошо, хорошо! – я сдалась. Всего один разговор. Я буду очень осторожна. Я намерена осторожно молчать и очень осторожно улыбаться.
– Идем, я знаю отличное место.
Место и правда было замечательным – небольшая пиццерия, светлая и теплая, резко контрастирующая с разыгравшейся под конец августа промозглостью. Я ощущала эту промозглость каждой клеточкой, она была повсюду: в ботинках, в волосах, между ребер… В пику ей на входе стоял шкаф с аккуратно сложенными мягкими алыми пледами. Брайан снял с меня плащ, потяжелевший от воды, усадил в мягкое кресло и снабдил пледом и кружкой ароматного, успокаивающего горячего вина. Я вежливо улыбалась, стараясь не показывать, как горячий напиток разливается по телу и лишает его всяко способности осознанно шевелиться.