Невеста берсерка
Шрифт:
И тут со стороны псарни появилась Добава. Он, скользнув по ней взглядом, подумал — вроде бы цела, но рукав почему-то разорван. Кресив? Все-таки придется и этим заняться самому.
Рагнхильд в покоях не оказалось. Как и рабынь, что ей дали в услужение.
Харальд, заглянув в опочивальню, зашагал к выходу. Если конунгова дочка ничего не замыслила прямо сейчас — тогда он найдет ее в бане. Как и положено дочери знатного человека, после прибытия она отправилась смыть
А на глаза ему не попалась, потому что ушла, пока он беседовал за воротами со Снугги.
Харальд размашисто дошагал до бани, выстроенной в отдалении за рабским домом. Пнул дверь в предбанник. Там никого не оказалось — но на деревянных штырях висели бабьи тряпки. Он распахнул дверь в парную, встал на пороге.
В круге наваленных камней жаром исходили угли — под сизым налетом посверкивали кровавые огни. Под потолком клубился пар.
Две рабыни, присев на полу, растирали тряпицами ноги Белой Лани.
Белые. Стройные. С ямочками под влажными коленями, на которых таяли отблески от догоравших углей — красноватыми, горячими метками дрожали.
И все то, чего Харальд так и не сумел себе представить, бросилось ему сейчас в глаза — налитая высокая грудь, округлая, белоснежная, с темно-розовыми сосками. Тонкая талия, белая поросль между бедер, отливавших снегом. Сейчас слегка расставленных…
Рабыни, тоже заголившиеся, чтобы не промочить одежду, завозились на полу, оборачиваясь к ярлу. Рагнхильд, сидевшая с закрытыми глазами, вскинула ресницы. Посмотрела с испугом, сглотнула.
Но не шевельнулась. Даже не попыталась прикрыться. Гордая дочь конунга…
— Вон, — бросил Харальд.
Рабыни, пригибаясь, проскочили мимо него в предбанник. Он, не закрывая двери, прошагал к Рагнхильд. Белые пряди намокших от пота волос прилипли к высоким скулам, длинной шее…
Ниже пояса у Харальда вдруг потяжелело. Дыхание участилось. И неожиданно для себя он осознал со злостью, что на эту женщину его рука может и не подняться.
Зато уже поднимается кое-что совсем другое.
Колени ее белели всего в шаге. Один шаг, подумал Харальд. Сделать его, развести ей ноги и…
Он оскалился, яростно тряхнул головой. Сказал, слегка наклоняясь к ней:
— Думаю, ты не захочешь, дочь конунга, чтобы я обошелся с тобой так, как обошелся с воинами твоего отца. С Торвальдом и Снугги. Прежде чем прийти к тебе, я беседовал с ними — и боюсь, перестарался. Теперь у меня на пару воинов меньше.
Рагнхильд снова сглотнула, посмотрела расширившимися глазами. Но ответила без дрожи в голосе:
— А в чем провинились перед тобой Торвальд и Снугги?
— Теперь уже ни в чем, — выдохнул Харальд. — Я скажу тебе несколько слов, Ольвдансдоттир. А потом послушаю, что ты скажешь. Если услышу неправду — или не всю правду — посмотрю,
Она сжалась, наконец-то прикрывшись руками. Посмотрела умоляюще.
— Мейдехольм, — негромко бросил Харальд. — И твоя родня в Мейдехольме. Ты слишком долго добиралась до Хааленсваге, дочь Ольвдана. И успела по пути побеседовать с Торвальдом и Снугги. Я жду. Говори только правду.
— В этом нет ничего, что угрожало бы тебе, ярл Харальд. Я просто хотела знать, примешь ли ты беглецов из Йорингарда… клянусь.
Харальд шевельнул бровями и шагнул вперед. Коленка Рагнхильд уперлась ему в голень — та, задохнувшись, тут же раздвинула бедра. Прогнулась, запрокидываясь всем телом, поднимая к нему лицо. В небесно-голубых глазах плескался ужас.
Рука, прикрывавшая грудь, дрогнула и опустилась.
Даже страх не мешает Белой Лани понимать, что любую угрозу лучше встречать раздвинутыми ногами, с насмешкой подумал вдруг Харальд.
И с облегчением ощутил, как его собственное дыхание становится ровней. Нет, тяжесть ниже пояса не схлынула — но теперь это было просто неудобство.
А не тягучий, волнами накатывающий зов.
— Я просила Торвальда и Снугги заглянуть в Мейдехольм, если ты их выгонишь, — торопливо проговорила Рагнхильд. — Больше ничего, клянусь. Они не стали бы рисковать ради меня чем-то серьезным. Кто я теперь? Дочь конунга, погибшего позорной смертью, сама побывавшая под врагом…
Может, и так, подумал Харальд. Но было еще кое-что.
Родня в Мейдехольме. Почему Рагнхильд сразу не рассказала о ней? Могла бы соврать, что именно они дали лодку. Но нет, она предпочла признаться, что легла под еще одного мужика…
Слишком много мужиков для дочери конунга — и слишком мало для берсерка, который когда-то сам себя объявил ярлом.
Олвдансдоттир, видимо, сообразила, что слишком долго предлагать себя не следует. И снова прикрылась руками.
— О чем же ты договорилась со своей родней в Мейдехольме, Рагнхильд Белая Лань? — с обманчивой мягкостью спросил вдруг Харальд.
А в ответ поймал ее загнанный взгляд. Значит, угадал, подумал удовлетворенно. Пригнулся еще ниже, немного опустил веки, глядя на нее змеиным неподвижным взглядом.
— Они… они обещали, что пошлют знакомого человека во Фрогсгард. Чтобы он выкупил мою мать, когда Гудрем выставит ее на торги.
— Это не вся правда, Рагнхильд, — еще мягче сказал Харальд. — Боюсь, это вообще не правда.
И наконец протянул к ней руку.
Коснулся покатого, гладкого — шелком, белым лепестком трепетавшего под пальцами — плеча. Сжал, растягивая губы в намеке на улыбку, но не открывая их.