Невеста берсерка
Шрифт:
Здесь, у дверей, света было достаточно, чтобы разглядеть все — и легкую испарину, вдруг выступившую на лбу, и неуверенно вильнувший взгляд…
— От кого ты узнал, что Гудрем принес Ольвдана в жертву Ермунгарду? — тихо, невыразительно спросил Харальд.
И, стиснув плечо викинга, свободной рукой поймал его правую кисть. Вздернул повыше, нащупывая пальцами выемки сустава на запястье.
Сказал ровно, еще тише прежнего:
— Я сейчас спрошу, а ты подумаешь — и только потом ответишь. Иначе останешься без
Торвальд, лицо которого уже заливала смертельная белизна, судорожно кивнул.
— Так от кого узнал? — напомнил ему Харальд.
— От Арнстейна из Дротсфьорда…
Харальд слегка придавил, ощутив, как заиграли под пальцами, чуть расходясь, кости. Торвальд часто задышал, выкрикнул:
— Это правда, ярл.
Сзади на нарах завозились, вскидываясь и приподнимаясь, спавшие викинги. Наверно, следовало отволочь его куда подальше и уже там допросить, подумал Харальд. Впрочем, это всегда успеется.
— Тогда расскажи мне, что поведал тебе твой друг Арнстейн, — с угрозой сказал он.
Надо было раньше спросить об этом, мелькнула у него мысль. Впрочем, и сейчас еще не поздно.
Торвальд скривился.
— Арнстейн не мой друг, а Снугги… но у Арнстейна дальний родич ходит на драккаре ярла Хрорика. Того, что встал под руку Гудрема.
Как все-таки мал Нартвегр, с насмешкой подумал Харальд. В любых двух хирдах, ходящих под разными ярлами, обязательно найдутся два человека, приходящихся друг другу старыми друзьями, кумовьями или родичами.
— Тот сказал, что о Гудреме люди из его хирдов говорят кое-что, но всегда с оглядкой… вроде бы он прошлой весной со своим драккаром попал в шторм. Другие драккары отнесло в сторону, прибило к берегу… а его корабль затонул. Вместе с командой. Вот только Гудрем через десять дней вернулся в Велинхелл. Пешочком, по берегу. Там уж арваль — торжественные поминки — по нему справили. И половину наложниц в море покидали, со связанными руками, чтобы вплавь нашли своего хозяина…
— Дальше, — выдохнул Харальд. — Что они говорили насчет жертв Ермунгарду?
— Родич Арнстейна сказал, что он о таком и не слышал, пока Гудрем не привязал конунга Ольвдана к своим драккарам, — тяжело дыша, сообщил Торвальд.
Рука Харальда все еще держала его запястье — легко, двумя пальцами. Но он помнил, как пощелкивали кости, пустив по телу волну дикой боли, когда ярл надавил чуть сильнее…
— Мне кажется, ты чего-то не договариваешь, Торвальд, — сказал Харальд. — За то, что ты не рассказал этого раньше, вины на тебе нет — я сам должен был спросить. К тому же ты тогда еще не был в моем хирде. Но сейчас ты в нем, и я спрашиваю — что еще говорил родич Арнстейна? Что еще связывает Гудрема с Ермунгардом?
— Клянусь честным именем отца, ярл, я больше ничего не знаю, — просипел Торвальд. — Одно могу сказать — тот воин упоминал, что конунг Гудрем иногда уходит в море на
— Хорошо, — неторопливо сказал Харальд. — Предположим, я этому поверю. Теперь скажи, когда ты в последний раз видел Рагнхильд Белую Лань. Только не ври, что в Йорингарде, да семь дней назад, перед самым нападением Гудрема…
— Мы столкнулись с ней в Мейдехольме, — пробормотал Торвальд, заворожено глядя на Харальда. — Случайно. Она там пряталась у дальних родичей Ольвдана. Два… нет, уже три дня назад. Ольвдансдоттир сказала, что тоже хочет отправиться к тебе, ярл, и просила о помощи. Мы не могли ей отказать… мы же клялись ее отцу в верности.
— И о чем же, — ровно спросил Харальд. — Вас попросила Белая Лань?
— Она сказала, что должна знать, примешь ли ты нас. Осмелишься ли. А если выгонишь, просила прийти и сказать ей. Потому что это значило бы…
Торвальд сглотнул.
Харальд шевельнул бровями, снова немного надавил пальцами. Торвальд всхрапнул, простонал:
— Это значило бы, что ты не пойдешь против Гудрема. Все, больше ничего не было. Клянусь тебе, ярл.
Харальд вгляделся в белое лицо, помеченное каплями пота. Вроде не врет…
Впрочем, дальше видно будет, мелькнуло у него в уме. Надо будет послушать и Снугги.
И еще раз поговорить с самой Рагнхильд.
Он резко отпустил Торвальда, приказал:
— Заткните ему рот и отведите к причалу. Олав, отвечаешь за него лично. Потом я с ним потолкую еще раз.
Олав кивнул, заламывая Торвальду руки за спину.
Со Снугги Харальд разговаривал, вытащив его за ворота — чтобы не мозолить глаза всему поместью. Тот подтвердил слова Торвальда.
Интересная штука выходит, размышлял Харальд, наблюдая, как двое воинов тащат Снугги вдоль стены, уводя к причалу по кругу — подальше от главного дома, где сейчас сидела Рагнхильд.
Якобы утонувший Гудрем, пропавшая девица, его походы в море…
А затем и прилюдная жертва Ермунгарду.
Уж не стал ли Гудрем драугаром, ожившим мертвецом? До сих пор Харальд о драугарах слышал только в сказаниях скальдов — но очень многие и о Ермунгарде знали из тех же сказаний.
Между тем сам он Ермунгарда не просто видел — во вторую встречу родитель наконец открыл рот и признал его своим сыном. Так что…
Жаль только, что все эти сведения не дают сейчас ответа на главный вопрос — идти ему или не идти во Фрогсгард?
Придется еще раз потолковать с Рагнхильд, подумал Харальд, шагая к главному дому.