Невеста для Поваренка
Шрифт:
– Я слышала его разговор с отцом… Папа уговаривал его не связываться… с бандитами… с бардами…
Антон вдруг оттолкнул ее и встал с кровати. Кулаки были крепко сжаты, он тяжело дышал. Княжна осмелилась посмотреть на него, но он стоял к ней спиной, и ей не было видно его лица. И это к лучшему, иначе она бы испугалась той маски бешенства и отчаяния, которая застыла на лице юноши.
– Дед просто хотел спасти… маленького Луку… Ему было всего три годика…
– Заткнись!
– Антон обернулся к Юле, подошел и рывком поднял ее на ноги, больно схватив за локоть.
– У тебя нет деда! И отца нет! Никого нет!
– Но я же… не виновата, что дед…
– Чтоб я больше этого не слышал! Ты не понимаешь? Забудь! Никогда больше рта не открывай на эту тему! Иначе… Хриз узнает, а она… Она не пощадит тебя. Никого не пощадит. Она всегда держит свое клятое слово!
Княжне сделалось горько и страшно из-за льда в его глазах.
– Господи, Хриз же собственными руками посадила твоего деда на престол! Она с ума сойдет, если узнает… Все, она не должна ничего узнать! Сиятельная княжна мертва! Ты - Лиля Нортон! Моя невеста! Моя жена!
Антон отодвинул ее с дороги, направляясь к двери и бормоча себе под нос:
– Она не посмеет тебя тронуть… Не отдам… только через мой труп…
Княжна упала лицом в подушку и разрыдалась. Плечи и шея ныли приятной усталостью, словно с них свалился тяжелый невидимый груз, чего нельзя было сказать о душе. На ней было очень тяжко от осознания того, что Антон говорил правду. Все рассказанные им ужасы происходили на самом деле, и глупо было пытаться отрицать очевидное, хоть и невероятное…
Глава 25, в которой княжна решает стать падшей женщиной
Опять ночь была проведена без сна. Юля со страхом ожидала очередного визита Анжи, но вместо него пришел хмурый Дылда, принес еду и молча удалился, окинув девушку презрительным взглядом. Не пришел Анжи и на следующий день, а головорез на все ее расспросы только ругался сквозь зубы. Княжна места себе не находила. Что же ей теперь делать? И только на третий день Дылда мрачно поинтересовался:
– Слышь, тебе чё купить в Керекеше? В порт заходим, запасы воды пополнить, капитан дал добро на стоянку в два часа.
– Где Анжи? Почему он не приходит?
– Ты поглянь! Довела парня, а еще спрашивает!
– Я не доводила! Что с ним? Он заболел?
– Чего ты вот мнешься, а? От тебя убудет, что ли, если ноги лишний раз раздвинешь? И чё он только в тебе нашел?
Юля возмущенно вспыхнула.
– Не смей так со мной разговаривать!
– Ой-ой-ой, - передразнил ее Дылда.
– Гордая какая… Ток ты эти замашки оставь. Не жена ему еще, чтоб помыкать. Живо говори, что тебе из тряпья надо! А то так и будешь чучелом сидеть…
Антон торопливо пробирался по базарным рядам, за ним недовольно пыхтел Дылда, нагруженный покупками.
– Вот просил же узнать!
– Дык, а я чего? Сами с ней говорите! Я вам чё, нянька? Разревелась, тоже мне, тьфу!
– Так ты ее еще и до слез довел? Молодец!
– возмущенно остановился юноша, и головорез чуть на него не налетел, едва успев затормозить в последний момент.
– Мне госпожа поручила за вами присматривать! А не за этой дурындой!
– Тьфу на тебя! Где тут ювелирная лавка?
Антону было стыдно показываться Юле на глаза, стыдно за несдержанность и грубые слова, а горше всего было стыдно
В ювелирной лавке глаза разбегались от блеска золота и драгоценных камней. Но Антон слишком спешил, поэтому наугад тыкнул пальцем в тонкое обручальное колечко, даже не став торговаться, только попросив красиво упаковать. Когда они будут подходить к Льему, он сделает Юле предложение. На город с моря открывался такой потрясающий вид, что юноше хотелось увидеть восторг в глазах любимой, пусть даже и не по поводу его предложения руки и сердца…
В каюту ввалился Дылда, неся перед собой пирамиду из свертков, которые свалил на кровать.
– Уфф, держи, болезная, разбирай. И помни щедрость господина!
– Мне ничего не надо! Где он? Ну, скажи, что ты мучаешь меня? Дылда, миленький, ну скажи, что с ним?
На лице головореза мелькнула довольная улыбка.
– Дык, говорит, зачем ему чушка такая, что даже стыдно капитану невестой представить. А вот ты оденься, как следует, причешись, так я тебя из каюты выпущу. Уже можно. Лилей Нортон тебя записали, запомнила?
Княжна закусила губу от обиды, пытаясь придумать достойную отповедь, но Дылда уже вышел, оставив ее одну. Неужели Анжи ее больше не любит? Из-за того, что ее дед оказался виноват в смерти атамана? Или от того, что она ему… просто разонравилась? Юля взглянула на себя в зеркало. Несмотря на восхищение окружающих, сама девушка себя красавицей не считала, потому что овал лица был немного неправильным, глаза чересчур великоваты, а губы и вовсе неприлично полные… Понятие красоты для девушки составлял канон правильной симметричности, хотя в природе вообще нет ничего симметричного и уж тем более правильного…
С замиранием сердца княжна вошла следом за Дылдой в кают-компанию, где собрались за ужином знатные пассажиры. Анжи уже сидел за столом, но встал при ее появлении, бросил на нее короткий взгляд и тут же отвел глаза. Почему? Неужели она ему не понравилась? Юля старалась, долго выбирала из купленной одежды подходящий наряд и остановилась на длинном платье из бархата нежнейшего оливкового цвета. Оно имело скромный треугольный вырез и тонкий поясок, было расшито золотой ниткой, прекрасно село по фигуре и сгладило кричащую роскошь подаренных Хриз драгоценностей с изумрудами, которые Юля, после некоторого колебания, все же достала из шкатулки и надела на себя. Когда очередь дошла до прически, княжна пожалела, что не велела Дылде купить заколок, шпилек и прочей галантерейной мелочи. Поэтому, не мудрствуя лукаво, она тщательно расчесала волосы, заплела их в тугую косу, посмотрела на свое отражение и, вспомнив слова Антона, расплела обратно. Но выходить из каюты растрепанной для девушки было совершенно немыслимо, поэтому она заплела лишь часть волос, убрав их с лица и оставив свободной пышную волну сзади. Она потратила на сборы три часа, а он даже не посмотрел на нее!