Невеста фараона
Шрифт:
– Давай притворимся, что между нами нет последнего года, – он посмотрел на меня поверх бокала.
Я улыбнулась ему. Сейчас я была щедра на позитив. Пусть к сердцу мужчины лежит через желудок? Это вы еще голодную женщину не кормили!
– Допустим, – я сделала еще одни глоток. Четвертый. И явно лишний.
– Фриш, зачем это все, а?
И он уставился на меня ожидая внятного ответа. Ха! Знал бы он, как я сама хотела это знать. Вот на кой Танеферт вынесло из родного дворца, комфортного и защищенного даже от Ахмеса и кинуло сюда, в столицу? К новому царю, которого она знать не знает. И от которого можно
Ахмес не сводил с меня взгляда. Я ничего не могла ему ответить. Улыбнулась. Наверное, получилось жалко.
– Мне казалось я поступаю мудро…
По мне так прекрасный ответ. Универсальный. Мой собеседник криво ухмыльнулся:
– Для человека, желающего быстро оказаться за горизонтом, да. Кто надоумил тебя, Фриш?
В задумчивости я допила вино. Ахмес тут же подлил еще. Как же красиво заполнялись красным прожилки в каменных стенках бокала. Я залипла на этом зрелище.
– Птахмес… кажется это был он. Он мне посоветовал обратиться за помощью к новому царю.
– Визирь Птахмес? Твой добрый дядюшка?
Я пожала плечами. Перед глазами плыло.
– Птахмес сказал, что, став невестой царя я смогу избежать опасности. Что меня защитит дворец.
– Чего ты так боялась?
Я хмыкнула, снова сделала глоток и ответила:
– Тебя, кого же еще?
Пальцы мои ослабли. Не знаю, подхватил он мой бокал или дал остаткам вина вылиться на его рубашку. Я уже мало что соображала. Хотелось спать. И я не стала противиться своему желанию. Сытая и довольная я стремительно погружалась в царство небытия.
– Я поняла, почему ты толкнул меня в воду, – я глупо хихикнула, уже блуждая в серой дымке сгущающегося сна, – Ты меня проверял! Я не похожа на Танеферт. А она не умеет плавать!
– Ты стала немного необычной, но ты все еще моя Фриш, – его губы касались легко, оставляя теплые воспоминания о нашем последнем лете, о том, что было за несколько дней до страшной ночи Ренепет.
– Что меня выдало? – я улыбнулась, и попыталась поймать его поцелуй. Не вышло, он дразнил меня касаясь губами невпопад, то щеки, то виска, то носа, – Точно, я поняла. Жрицы не едят ночью! Нам нельзя!
– Тебе надо вспомнить, Фриш, – его дыхание обожгло губы.
И все. Можно сказать на самом интересном месте. Неужели этот гад опять меня чем-то опоил?!
– Определенно!
Я вздрогнула и открыла глаза. Я сидела в пустом VIP-зале кинотеатра. Не в кромешной тьме, потому что на экране мелькали белые с черными прожилками надписей технические кадры.
– Этот гад по-другому не умеет.
Я повернула голову. В соседнем
– Он сказал, что мне нужно что-то вспомнить.
Я задумалась. Он меня поцеловал. Опять. Может быть, и сейчас целует обмякшее тело. Вот же действительно гад.
– Собачье дерьмо! – это мы разом выдохнули. И хихикнули.
– Давай, выкладывай, – потребовала я, а то у меня голова пухнет от подозрений. Меня, то есть тебя постоянно кто-то хочет убить. Ты знаешь, кто?
Она вздохнула:
– Кто-то всегда хочет тебя убить, если ты чего-то значишь в этом мире. Чтобы занять твое место. Разве нет?
Я бы поспорила, но на это времени не было. Поэтому спросила прямо:
– Почему ты подозреваешь Ахмеса? Он милый парень, когда не подсыпает зелье в вино.
– Смотри, – она кивнула на экран.
И я увидела фильм, словно снятый Танеферт на телефон. В ее спальне горела лишь одна масляная лампа. Ее желтые всполохи вырывали из тени переруганное лицо Неши. Как всегда со съехавшим на глаз венком, но на этот раз одетую в какую-то белую хламиду. В этой тьме она казалась привидением.
– Тише, госпожа, – шептала она, и голос ее дрожал, – Они нас не найдут.
За стенами огромного дома Сына царского в Инбу Хенж бушевала буря. Не ветер, не шторм, а восстание, устроенное недовольными людьми. Они кричали и дрались с военными, с теми, кто защищал действующего правителя. Город раскололся на две части – недовольные наместником царя и те, кого все устраивало. Что послужило триггером уже сказать трудно. Но в ночь Ренепет, самую страшную в году, когда жрецы молятся в храмах, а добрые люди поют гимны на улицах, чтобы поделиться силой с богами, которые вступили в схватку с великим хаосом Апопом, в эту ночь хаос победил, и горожане, зараженные его ядом, решили свергнуть законного правителя. Бой бушевал уже под стенами дворца. Потом ворвался внутрь, руша красивые цветочные композиции и оставляя кровоточащие тела в бассейнах с золотыми рыбками.
– Ты слышишь, Неша? – Танеферт замерла, превратившись в слух.
– Ты не посмеешь, мальчишка! – донеслось из соседнего зала. Это крикнул ее отец, сын царя в Инбу Хенж, все еще правитель гордого города. Послышался лязг металла, кто-то дрался с отцом Танеферт. Кто-то хотел его убить.
– Нет, госпожа! – пискнула за спиной Неша, но она ее не послушала. Дочь спешила отцу на помощь. Хотя чем она могла помочь? У нее ведь даже оружия не было.
Она пробежала по коридору и вылетела в зал, замерев у колонны. Все было кончено. Под телом отца, распростертом на полу растекалась лужа алой крови.
– Нет! – взвизгнув она и прикрыла рот рукой. От отца поднялся его убийца и, вздрогнув, повернулся к ней.
Я видела Ахмеса разным. Усмехающимся или мрачным, злым, с пылающим черным пламенем взором, или улыбающимся, когда в его темных глазах плясали желтые искорки. Сейчас его лицо походило на каменную маску, взгляд твердый, уверенный, но ничего не выражающий. Возможно так и должна выглядеть ожившая статуя, возле которой так долго пляшут жрицы в храмах. Он встал на ноги и, пошатнувшись, шагнул к Танеферт. А она попятилась, не в силах оторвать глаз от его рук, перепачканных кровью ее отца.