Невеста графа
Шрифт:
— Ты взял мой тост, — зашипела на него Сисси. — Я хочу еще один!
— Возьми мой, — поспешно сказала Дженни, пытаясь предотвратить ссору близнецов. — Он с джемом.
Абигайль не хотела ругать детей за то, что они сбежали из дома опекунов. Она боялась выяснять причины, толкнувшие их на этот шаг. Сегодня утром ей хотелось просто греться в лучах семейного счастья, не думая ни о чем дурном.
Девушка услышала за спиной звук открывающейся двери, а потом шаги Фица, и, быстро пригладив волосы, притворилась спящей.
Однако тот заметил ее уловку.
—
За последнее время Абигайль и Фиц очень сблизились. Вчера вечером она в присутствии посторонних проявила несдержанность и поцеловала Фица в голову. Впрочем, она ни о чем не жалела.
Девушка тосковала по его ласкам и поцелуям и готова была многое отдать за них. Казалось бы, подобные желания должны смущать ее, однако Абигайль нисколько не стыдилась. Она была уже взрослой и отвечала за свои поступки.
Фиц — мужчина ее мечты. И даже если им двигало только желание заполучить ее деньги, она готова была на многое. Он осветил ее скучную безрадостную жизнь, и в глубине души Абигайль верила в искренность его чувств.
Встав, она подошла к столу, на котором стоял завтрак. Близнецы вскочили со своих мест и бросились ей на шею. Томми, понурив голову, уставился в свою тарелку. Дженни улыбалась так радостно, как будто с ее плеч упал тяжкий груз. Все-таки Абигайль было знакомо это чувство.
Потрепав малышей по головам и чмокнув в перемазанные джемом щечки, она наконец осмелилась взглянуть на Фица. Тот смотрел на нее с восхищением, намазывая тост маслом. Этот человек умел заниматься одновременно несколькими делами.
Абигайль усадила близнецов снова за стол, а затем устроилась между Томми и Дженни и выпила чашку горячего шоколада, которую ей налил Фиц.
— Я хочу знать, что произошло, — сказала она, обращаясь к старшим детям. — Но мне нужна только правда.
— Миссис Уэзерстон недолюбливает меня и Томми, — сообщила Дженни. — Когда мы начинаем рассказывать ей, как нам жилось с тобой, она велит замолчать и удалиться в свою комнату.
Абигайль кивнула. Она хорошо знала, что у ее братьев и сестер непокорный нрав. Они не будут терпеть, если им что-то не нравится.
Видя, что сестра не сердится, Томми и Дженни стали наперебой жаловаться на свою жизнь в доме опекунов. Постепенно из их сбивчивых рассказов Абигайль составила полное представление о том, что происходило в семье Уэзерстонов.
Миссис Уэзерстон желала иметь детей только потому, что так заведено. А ее муж не проявлял никакого интереса к родительским обязанностям. Абигайль понимала, что ни суд, ни душеприказчик ее отца не станут учитывать свидетельства детей. Их кормили, содержали в тепле, одевали и обували.
Они были лишены только одного — любви. На глаза Абигайль навернулись слезы.
— Этот скупердяй сказал, что мы больше никогда не будем праздновать дни рождения, — подал голос Джереми, присоединяясь к жалобам брата и сестры.
— Он ударил Томми! — с негодованием воскликнула трехлетняя Сисси.
У
— Я отослал горничную леди Белден и карету назад в Лондон, — промолвил он. — Уэзерстоны наверняка подумают, что вы увезли детей в дом маркизы, а оттуда отправились в свою усадьбу. Я купил места в почтовом фаэтоне, на котором мы сможем уехать отсюда в другом направлении. Нам нужно найти такое место, где Уэзерстоны не найдут нас.
— Да, это здравая мысль, — согласилась Абигайль. — Но где же отыскать такое?
— В моем поместье, разумеется, — пожав плечами, ответил Фиц. — Предложение руки и сердца остается в силе. Позже мы поговорим на эту тему, хорошо?
Брак с заядлым игроком? С человеком, которого какие-то неизвестные забрасывают камнями за неведомые грехи и посылают загадочные записки?
Абигайль понимала, что если сейчас согласится поехать с Фицем в поместье, то это неминуемо закончится свадьбой. Иначе она окончательно погубит свою репутацию, и тогда уже душеприказчик ни за что не отдаст ей детей.
Можно ли во всем положиться на графа? Был ли он честным человеком? Абигайль вверяла сейчас в его руки свою судьбу и судьбу детей.
Девушка посмотрела на малышей, а затем вновь перевела взгляд на того, кто постепенно претворял сказку о прекрасном принце в жизнь, и кивнула, принимая его предложение переехать в его поместье.
Глава 27
Фиц скакал верхом на лошади, арендованной в конюшнях Бартона, рядом с ярко-желтым почтовым фаэтоном, в котором ехала Абигайль с детьми. Он вынужден был заплатить по шиллингу за каждую милю пути, и теперь в уме подсчитывал, в какую сумму ему обошлось это путешествие, а также сколько репы и на скольких акрах земли можно было бы посеять на эти деньги.
Накануне отъезда Фиц послал одного из своих приятелей в Лондон за Пенни и нянькой. Монтегю и Атертон должны были вручить маркизе записку со словами благодарности и извинений. Фиц был уверен, что леди Драконша так это дело не оставит и он еще услышит о ней. Может быть, именно поэтому и старался забить свою голову расчетами посевных площадей репы, стараясь не думать о последствиях своего шага.
Вскоре на горизонте замаячили очертания усадьбы. Это было родовое гнездо графов Дэнкрофт — Уикершем. Фиц намеревался официально вступить во владение родовым имением, заняв полагающееся ему место в ряду своих одиозных предков.
Нельзя было сказать, что он питал нежные чувства к огромному усадебному дому и обширным угодьям. Его никогда не тянуло сюда. Фиц выпорхнул из гнезда в семнадцать лет и старался не оглядываться назад. Тем не менее, в душе он гордился величественным усадебным домом, крыша которого, впрочем, давно прохудилась и грозила обрушиться на голову нового владельца.
Ему хотелось, чтобы Абигайль здесь понравилось, хотя не знал, какие сюрпризы ждали их здесь. Может быть, комнаты кишели клопами, а кухня — тараканами?