Невеста из Холмов
Шрифт:
Эшлин чихнула, и несколько прядей выбились из-под фибулы, служившей ей заколкой.
– Зачем ты это сделала, девица? – наконец спросил Брадан.
– Чтобы от тебя пепел не остался, – ответила она обиженно, – или ты так грезишь саламандрами, что и сгореть не жалко?
– Откуда ты знаешь, что делать? Кто тебя научил? И кто тебе разрешил вмешиваться, в конце концов! – приходя в себя, он явно начинал злиться.
– Даже мой брат знает, что в местах, где огонь земли подходит близко к поверхности и его силу много лет брали, подтягивая источник все ближе, нельзя делать огненные ритуалы! Здесь и в грозу прятаться
– Я не знаю, о ком ты говоришь, девица. Но никто из учеников, пока не прошел Три Урока, не может участвовать в ритуалах, и тем более мешать им, рассказывая всякие глупости про свечи. А уж новеньким вообще здесь не место. Разве тебе разрешали покидать Дин Эйрин?
Раздраженно произнося все это, Брадан с трудом поднимался с земли, поправляя одежды и пояс. Теперь он осознал, что его спутники лежат на земле, и некоторые из них едва шевелятся, приходя в себя. Сам еще двигаясь нетвердо, он подошел и склонился над одним из них, затем перешел к следующему. Эшлин видела, как он достал из поясного мешочка какую-то склянку, вдохнул сам и сунул под нос лежащему юноше, тот застонал, приходя в себя. Брадан оглянулся и поймал ее взгляд.
– Помоги мне, девица, раз уж оказалась здесь и едва не натворила беды, а теперь любопытствуешь. Как тебя зовут?
– Эшлин. Удар о камень унес твою память? – Она подошла ближе, помогая приподнять голову следующего ученика над лужей, в которой тот очутился. – Не помнишь не только кто я, но и кто ты? Если ты укоряешь меня за ливень, то сложно рассчитывать силы, когда по твоей вине я год прожила без них!
Брадан поморщился от приступа боли, потер висок.
– Эшлин. Для будущего мага ты слишком много болтаешь, и притом глупости. Не рассчитывай, что я помню всех, кто поступил только вчера. Даже девиц, пусть вас и немного. Хотя сейчас я тебя уже вряд ли забуду. Из-за тебя придется все делать сначала…
Рядом с учеником, приходящим в себя, Брадан осел на землю. Боль и усталость явно догнали его, овладевая телом и сознанием. Возмущение Эшлин копилось и рвалось наружу, как вновь обретенная магия.
– Поступила я на эту землю не вчера, а сегодня. И не только поступила, а изрядно потопталась. Какой олух вам вообще сказал, что делать? Эти ваши друиды? Если тебе не хватает сил, то сначала пусть в каменные круги наберется вода, а потом… вам надо не зажигать свой огонь, надо звать тот, подземный. Но в центре должна быть жертва. И она сгорит!
Подошли остальные ученики, которым явно досталось меньше, столпились вокруг учителя, удивленно поглядывая на девушку.
Брадан смотрел куда-то в сторону:
– …течет вода, горит огонь… Нам нужно возвращаться. Надеюсь, что вы, дева Эшлин, найдете дорогу туда, откуда пришли. Если не найдете, просто спросите постоялый двор Университета. Вам покажут.
Он тяжело поднялся, опираясь на руки учеников, и направился к выходу из каменного лабиринта.
Эшлин стояла посреди камней. С рукавов капала вода. Волосы растрепались. Глаза блестели от обиды и растерянности.
– Мне из-за тебя теперь возвращаться некуда, – прошептала она. Но вереница людей, поднимавшихся вверх по склону, ее уже не слышала.
До длинного каменного дома на
– Может, пригласить девушку к столу? – шепнул один из молодых магов другому.
– Ты слышал, как она говорила с магистром? Мне кажется, это его метресса.
– А он с ней, как с чужой.
– Потому что поссорились. Ну и они же не наедине. Ты ее пригласишь, а он в тебя молнию кинет…
Мир людей Эшлин категорически не нравился. Это приключение казалось таким героическим, пока она его придумывала. В реальности оно обернулось мокрым платьем, безумным разговором, голодом и одиночеством. Единственное, чему можно было порадоваться, – ее душа где-то в этом мире, и близко. Иначе бы силы не вернулись. Но где? Привлекать к себе внимание магически ей не хотелось, еще выгонят за ворота, здесь хотя бы от очага тепло, и платье потихоньку сохнет.
Вдруг Брадан, опираясь рукой о стену, появился в проеме, ведущем в гостевые комнаты. Час назад ученики отнесли его туда, обессиленного, и помешали Эшлин войти, сославшись на то, что магистру дурно и он сам решит, хочет ли видеть девицу, когда очнется.
Он оглядел трапезную и, увидев Эшлин, шевельнул губами, по которым отчетливо читалось ее имя. После чего, движением руки приглашая следовать за собой, повернулся и исчез в темном коридоре.
Эшлин предположила: он осознал, что ему спасли жизнь, и совесть наконец заела, поэтому с трепетным предвкушением поспешила к нему. Неужели скоро Кристалл привычно займет место на ее шее и все приключения закончатся? Ее провожали удивленными взглядами гусееды. Никто из спасенных даже спасибо не сказал. О кусочке гуся и говорить нечего. Впрочем, ей не придется пробираться с боем к своему Кристаллу. Сил осталось немного, потому что дождь вызывать трудно.
Брадан дождался ее в проеме полуоткрытой двери, впустил в комнату и плотно запер дверь. В комнате жарко горел камин, бросая блики на смятую постель. Пахло деревом и острыми, пряными специями. На столе стояли почти нетронутые тарелки, судя по запаху, с тушеным мясом и овощами, на деревянной доске пышный хлеб ломтями и мисочка давленого масла. Брадан посмотрел на нее очень внимательно, потом внезапно подвинул стул ближе к камину:
– Садись, ешь!
Сам он взял только кружку с чем-то темным и пряным, подойдя к огню почти вплотную.
Эшлин решила сначала покончить с едой, а трудный разговор начинать потом. Она села, взяла тонкую можжевеловую ложку и лишь боролась с желанием проглотить миску целиком, так быстро, как только возможно, помогая себе руками и хлебом. Было вкусно, но рядом с Браданом снова начинало что-то горчить внутри. Она чувствовала себя неловкой и злой. Но гордо отказываться от еды было бы глупостью.
– Это все, что ты хотел мне сказать? – все-таки спросила Эшлин между ложками рагу, обмакнув хлеб в масло. Она понимала, что если будет молчать, то подавится от злости.