Невеста из Холмов
Шрифт:
Он вдруг протянул руку и легко подхватил прядь ее выбившихся из косы волос, чтобы они не попали в пламя. Она застыла, пока Брадан пытался закрепить волосы за ухом, но непослушные кудри соскальзывали. Его рука так и замерла, почти касаясь ее щеки.
Эшлин прислушивалась к себе, как могла бы слушать землю, дерево, реку – но по-новому. Снаружи обдавало жаром костра, а под кожей, в такт ударам сердца, становилось горячо, будто с руки Брадана и вправду срывались искры, и от этого колкого внутреннего жара лицо ее вспыхивало. Словно еще немного – и она задохнется от незнакомого чувства, заменяющего
Она повернула голову и, прикоснувшись к ладони Брадана губами, наконец раскрыла их, выдыхая. Его ладонь пахла дымом, вереском и солнечным светом. Всякий, кто был в сосновом лесу вечером, после жаркого дня, знает, как пахнет солнце.
Во взгляде Брадана удивительным образом смешались изумление и растерянность, будто он увидел живого духа огня. Было похоже, что никто в его жизни так к нему не прикасался, и он желает одновременно отдернуть руку и схватить ускользающее чудо. Лишь через три вдоха он вернулся в реальность и, будто падая со скалы, соскользнул с бревна, на котором они сидели, встал на колено и обнял Эшлин, одной рукой зарываясь в ее медные кудри, а другой притягивая ее к себе.
В кольце его рук Эшлин чувствовала, как сильно бьется его сердце, так близко, будто оказалось в ее груди вторым.
Проклятые саламандры…
Теперь она точно понимала, о чем говорил гость из другого мира. Маленькие огоньки с горячими лапками носились внутри друг за другом. Тепло, щекотно и ярко вспыхивая в неожиданных уголках тела, к которым Брадан, казалось бы, не прикасался.
– Зачем держать… Я не упаду, – прошептала она. – Но очень хочется… знаешь, сосны так цепляются ветвями над обрывом и стоят вечно, даже в бурю. Как мы.
Слушая ее голос, Брадан сильнее прижимался щекой к ее виску. Когда он заговорил, его голос был тихим, но полным странной силы, будто он чуть нараспев произносил заклинание.
– Я хочу держать твое сердце так… вечность.
Казалось, Эшлин в тот день разучилась дышать – так часто воздух замирал в груди, и голова от этого шла кругом. Прежде чем ее накрыло осознанием, почему именно эти слова звучат дольше, чем Брадан их произносит, и остаются рядом, как иней на траве в вечер Самайна. Это и правда заклинание. Она сначала продолжила слова, лишь потом осознав до конца, что сделала.
– Пока горит огонь, льется вода, дует ветер и хранит твердость камень?
– И пока глаза мои видят звезды, – закончил он, глядя ей в глаза и улыбаясь, как будто только что вспомнил строчку давно слышанной где-то и забытой песни. Значит, они клялись так же.
Эшлин растерялась. Это было слишком неожиданно. Обычно эту клятву произносили торжественно, перед родителями и старейшинами в торжественно украшенном саду после заката с сотнями зажженных огней. Но кто знает, как это у людей?
И разве что-то шло неправильно?Горящий огонь у них был.И звездное небо.И ветер в кронах деревьев.И вода под обрывом.Огонь, небо и ветер точно видели и слышали и не такое.
– До тех пор сердце Эшлин из рода Ежевики будет принадлежать
По лицу Брадана снова пробежала тень растерянности – как будто он не ожидал ее последних слов. И это было странно – ведь слова клятвы не менялись веками.
Но уже через мгновение Брадан, словно очнувшись, снова притянул ее к себе и осторожно поцеловал в губы. Эшлин ответила. Почему прикосновение к губам отзывалось во всем теле? Почему хотелось прижаться к Брадану так, чтобы граница между ними стерлась, как превращаются в одно цветы, перемешанные в паттеране?
Когда она наконец вдохнула, то прошептала, стараясь скрыть смущение:
– Мы точно запомнимся звездам. Не помню ни в историях, ни в сказках, чтобы кто-то делал это так быстро.
Брадан отстранился с виноватым видом.
– Я не должен был тебя целовать, пока… – кажется, его мысли в голове столкнулись, и он запнулся. Но он продолжал обнимать ее так, как будто она могла ускользнуть. – Эшлин, мне нужно вернуться и принести то, зачем я пришел сюда. Учитель меня ждет, а Луна не может замереть на небе, как бы я этого ни хотел.
– Почему не должен? Разве клятву дают не затем, чтобы больше не думать, когда хочется стать ближе? Я не хочу, чтобы ты уходил. Даже просто за дверь.
– Клятву? – Он непонимающе нахмурился, но потом уверенно кивнул: – Я клянусь, что вернусь к тебе, что бы ни случилось, по ту сторону мира или по эту! И тогда я снова буду держать тебя за руки и не отпущу до конца времен.
Нежно и пристально разглядывая ее раскрасневшееся от пламени костра лицо, Брадан снова попытался убрать непослушные медные пряди.
– Погоди, – он отпустил ее на мгновение, чтобы достать из холщовой сумки затейливо украшенную медную фибулу. Хоть она и служила иным целям и создавалась совсем для другого, но сейчас он легким движением руки подхватил ею мягкие кудри Эшлин, закрепляя на затылке. Только небольшой непослушный локон пушился у виска.
Она провела ладонью по неожиданной заколке, ощущая металл и камень под пальцами. Тогда еще подумала, насколько душа у человека странная, совсем не похожа на Кристалл, надо будет рассмотреть, из чего она состоит. Ведь по изображению души можно разгадать многое. Хитрый. Не дал разглядеть. Впрочем, после клятвы у них будет много времени на то, чтобы разгадывать символы.
Эшлин зажмурилась. Ей стало страшно. Будто она шла на цыпочках над пропастью и знала, что теперь только в руках Брадана ее жизнь, и он, если что, поймает – или нет. Но не останавливаться же сейчас. После клятвы под небом и перед огнем. Клятвы, разнесенной ветром по двум мирам – миру ши и миру людей.
Она медленно сняла с шеи Кристалл в оправе из листьев ежевики и повесила Брадану на шею. Кристалл на мгновение засветился, и в нем отразилось напряженное лицо хозяйки. А может быть, это был просто отблеск костра. Она не знала, как это должно быть – ей не приходилось до того отдавать душу Хранителю. Хранитель ведь чаще всего один на всю жизнь. Бывало, конечно, что вдовы героев выходили замуж, что женились вдовцы – но обычно это было иное, они создавали союзы с друзьями детства. Не бьющиеся в груди саламандры – ровное и ласковое горение домашнего очага.