Невеста последнего принца
Шрифт:
Рихард хотел было напомнить, что сам-то Гуннар женился на подруге детства, а не на ком попало. Но потом вспомнил, как они с Гуннаром чуть ли не жребий тянули, кому ехать смотреть, что там за беды приключились у младшей сестры погибшего друга. Так что, если быть абсолютно честным, по-настоящему повезло у них только Эрику.
Примерно, в таком ключе он и высказался вечером зашедшему Генриху. Рихард и сам понимал, как это выглядит: кронпринц взял опеку над непутевым младшим братом. Наверное. правильно было бы послать всех подальше и с гордо задранным носом нести на своих плечах обиду на весь мир. Но, как ни обижайся на братьев, фон Люнборги действительно служат, а первую очередь, Люнборгу. А Люнборгу наметившийся брак намного полезнее, чем то, что Рихард сам бы мог предложить. Даже додумайся он до комбинации, о которой упомянул мастер Арнольд.
– Глупости. – Коротко и емко охарактеризовал эти рассуждения Генрих, выслушав. – Ты потому
– Почему глупости? – Вскинулся Рихард. – Эрик ведь действительно смог жениться по любви на дочери простого рыцаря. Я – ненамного ближе его к трону. Чем же я – хуже?
– А ничем, - пожал плечами кронпринц. – Но во всех твоих рассуждениях нерушимая правда одна: Эрик женился по любви. Все остальное зависит от точки зрения.
– Поясни.
– А что тут пояснять? Во-первых, это по бумагам отцом Агаты является простой рыцарь, погибший столько-то там лет тому назад. А по факту – состоятельный барон, потомок известного древнего рода и давний соратник правящего короля. Дальше рассказывать?
– А расскажи, - недоверчиво прищурился Рихард.
– Во-вторых, и родной отец Агаты происходил пусть не из состоятельного, но из довольно известного рода. Как ни крути, юная дочь погибшего за Корону рыцаря – это тебе не молодая вдова, похоронившая старика-мужа.
– А в-третьих?
– Есть и в-третьих, и в-четвертых… Сам подумай на досуге, когда устанешь себя жалеть. И, кстати, Гуннар не поленился, не только портретик истребовал, но и справки навел. И я, в отличие от тебя, эти справки просмотрел.
Поболтав еще немного, Генрих ушел, пообещав еще раз заглянуть на досуге. Дескать, у него там осталось кое-что от подарка вендского посла. Надо бы оприходовать, пока не застоялось. Рихард только махнул рукой в ответ. Напиться хотелось вчера. Но домик на стыке рыцарского и ремесленного кварталов он снимал отнюдь не для одиноких пьянок. Поэтому, как назло, ничего крепче остывшего травяного отвара там найти не удалось. А сейчас уже поздно.
«Не дождетесь!», - проворчал третий по старшинству принц, откидываясь на подушки. Кого он имел в виду, он и сам бы затруднился сказать. То ли братьев с их настойчивыми уговорами посмотреть справки по графине Марии-Фредерике фон Шатцфельз, то ли саму упомянутую графиню со всей ее сиятельной родней.
Глава вторая
Настроение графини Марии-Фредерики уже который день было отвратительным. Ни подаренные отцом драгоценности, ни даже новая книга, присланная жутко ученым младшим братом из-за гор, не могли привести ее в доброе расположение духа.
– Дочь моя, прекратите! – В который раз пыталась вразумить непокорное дитя графиня Мария-Евгения. – Ваш долг повиноваться своему отцу и господину, а не устраивать тут в очередной раз балаган!
– Хоть бы спросил! – Молодая графиня повиноваться не желала о чем не замедляла сообщить каждый раз, стоило матери завести разговор на эту тему.
– А толку тебя спрашивать?! – Не удержавшись, Ее Сиятельство перешла на более простой язык. Благо, предусмотрительно отосланные слуги не могли слышать, как молодая и старая хозяйка бранятся, словно торговки на рынке. – У тебя же на все – один ответ. Не пойдешь. Не хочешь. Не люб… - Так а если и вправду – не люб? – Мария-Фредерика решила сменить тактику, глядя на мать полными слез глазами. Довольно часто это срабатывало, но не сегодня. Учуяв выгодный союз, госпожа графиня внезапно обрела небывалую крепость духа, сломить которую было не под силу паре слезинок.
– А кто тогда – люб?! – Возопила графиня, подняв руки, словно призывая небеса в свидетели глупости подобных заявлений – Если уж не полнородный принц, кто тогда?
– Да толку мне с его титула?! – В ответ на возмущения матери Мария-Фредерика тоже встала, совершенно не аристократично подбоченившись.
К ее удивлению, Ее Сиятельство неожиданно успокоилась и села. Раскрыв расписной веер, она начала им обмахиваться, пытаясь унять волнение.
– Ну да, - неожиданно покладисто согласилась она, словно оправдываясь. – Толку с его титула действительно немного. Ненаследный, и даже не первый запасной. Уже ваши дети будут всего-навсего какими-то герцогами. Но, других неженатых принцев поблизости нет, этот – последний. Ну же, Рике, подумай, какой бы титул не носили твои дети, сама-то ты будешь ни много, ни мало – принцессой!
– Но я не хочу быть принцессой, мама! – Снова возмутилась молодая графиня. – Ходить по указке до конца своих дней, говорить по указке, думать по указке… Служить племенной кобылой для производства породистых наследников. Я! Не! Хочу!
– Фи-и-и, Рике, что за истерика? – Возмущено наморщила нос графия Мария-Евгения. – Кто учил тебя так выражаться?! В конце концов, никто не будет требовать от тебя, чтобы ты производила по наследнику в год. Ты же не за кронпринца замуж обираешься, так что не думаю, что твой супруг будет так уж
Но, между нами, минимум одного наследника я тебе родить советую. Пока что союз с твоим отцом нужен королю Эриху. Нам он, правда, нужен больше, но не в этом суть. Но если когда-нибудь эта нужда отпадет, сын будет гарантией того, что ты не закончишь свои дни в обители или каком-нибудь штифте, как моя бедная сестра.
Графиня Мария-Евгения демонстративно промокнула платком сухие глаза.
– Но, мама, у тети Авроры есть сын, - возразила Фредерике, заранее зная, какова будет реакция матери а ее слова. И Ее Светлость сполна оправдала эти ожидания.
– Бастрад не в счет! – Тут же бросилась в бой она. – Это ей еще повезло, что король Людвиг согласился его признать и взял на себя все заботы.
К тому же, не будь твоя тетка столь переборчива, ей не пришлось бы торговать собой при чужих дворах. Когда фразский король отказался признать умершим моего бедного брата и взял под опеку его титул и все имущество «до возвращения владельца или обнаружения останков», мое приданое, по крайней мере, было уже выплачено.
Кстати, будучи частью королевской семьи Люнборга, ты могла бы попросить мужа о содействии. Говорят, фразский монарх очень тепло относится к сестре и племянникам. Пусть не все земли, но хотя бы те, которые не передавались с титулом, а были позднее докуплены моими отцом и дедом, он мог бы передать в пользование наследникам. Сомневаюсь, что через двадцать с лишним лет мой беспутный братец вдруг объявится живым и невредимым.
Ее Сиятельство снова потянулось к платку, поглядывая исподволь, какое впечатление на дочь произвела ее пламенная речь. Но Фредерике, которая эту историю слышала уже неоднократно (и в самых различных вариантах), никак не впечатлилась представлением.
– То есть, это все – из-за твоего утраченного наследства? – Недобро прищурилась она. – Вы меняете меня на возможность получить лишний кусок земель?
– Глупости какие! Даже думать так не смей! Хотя, видит Творец, было бы только справедливо, добейся ты для своего брата причитающегося ему по праву. Увы, в наше тяжелое, беззаконное время женщинам приходится вступать в битву там, где бессильны мужчины.
– Так уж и в битву? – Фредерика презрительно изогнула бровь. Но на этот раз мать не поддалась на провокацию. Еще немного почитав дочери нотации, графиня наконец-то удалилась к себе.
Дождавшись, пока за матерью захлопнется дверь, Фредерике достала из бюро подаренную братом книгу и снова попыталась вчитаться в витиеватые измышления весьма известного Виттенбергского профессора о поэзии. Ссылаясь на некие «Опицианские правила», он раскрывал перед читателем тонкости стихосложения на родном языке. Молодая графиня некоторое время пыталась вникать, но потом закрыла книгу и вздохнула. Настроение, благодаря матери, было безнадежно испорчено.
Ах, как бы ей хотелось живописать словами! Показать, насколько прекрасен и совершенен мир, созданный Творцом! Но именно из-за этого совершенства все ее попытки писать поэзию казались ей самой убогими и жалкими. Говорят, тетка немало преуспела в этом достойном занятии. Наверное, она могла бы дать пару дельных советов. Но мать с отцом костьми лягут, не желая допустить, чтобы дочь вступила в переписку со столь скандально известной особой.
Мария-Фредерике подошла к окну, с высоты замковой скалы наблюдая, как в долины спускается вечер. На ум сами собой пришли знакомые строки: День быстро промелькнул. Уж реет ночи стяг. Сияют ярко звезды. Усталая толпа, работу отложив, Расходится с полей … (Андреас Грифиус, Вечер) Интересно, а принц – ее будущий супруг – интересуется поэзией? Или он предпочитает более земные развлечения?
Фредерике оглянулась. Было странно осознавать, что этот амок, эти комнаты, этот вид из окна – все это скоро останется только в воспоминаниях. Что, возможно, она сюда уже никогда не вернется. Интересно, как сложится ее жизнь в далеком Люнборге? Говорят, там всю зиму с моря идут шторма. А земля – сплошной песок, на котором хорошо растут только пихты да вереск.
Конечно, Фредерике не верила всему, что говорят. Но, нельзя отрицать, что к северу от родных гор лежит суровый, хоть и обжитый, край. И если бы ей предоставили выбор, она с куда большей радостью направилась бы дальше на юг. Туда, где учится в коллегиуме братец Курт-Кристоф. Он пишет, там склоны гор усажены виноградниками, вино из который поступает, в том числе, и на отцовский стол. Там вдоль горных дорог растут персики, а весной в садах розовым дождем осыпаются лепестки миндаля.
Там то и дело натыкаешься на мраморные развалины. Следы древней империи, люди которой были столь сведущи в искусствах, что повторить их творения способен не каждый мастер-современник. Там знать живет в прекрасных дворцах – палаццо, отделанных мрамором и резным камнем. Там люди смуглы, словно яркое летнее солнце навсегда оставило на них свой след. И говорят они на языке, очень похожем на храмовый, так что человек ученный освоится среди них очень быстро.