Невеста смерти
Шрифт:
— Да, а мы-то думали, храбрые парни Гай с Дарием, да порченные…
Гайя залилась краской смущения, и Марс слегка приобнял ее за плечи, видя смущение и солдат, и девушки.
— Челюсти она ваши пожалела, — примирительно сказал Марс солдатам. — А то ломать бы пришлось, если б все к ней приставать полезли. Она ж с ноги бьет, не разбирая, за такие дела. А вам тут и так достается.
Он взглянул на Гайю:
— Так, боевой мой товарищ Гайя?
Она кивнула.
— Ну а раз все выяснили, то давайте прощаться. Готовы захватить письма, если, конечно,
Глава 10
— Ничем не могу вас порадовать, — вздохнул пожилой и усталый морской трибун, начальник порта, для которого это место службы завершало двадцатипятилетнюю службу Риму. — В ближайшую декаду ни одной нашей триремы. А подождете месяц — так и «Ворон Аида» вернется за новой партией раненых. Надежнее его вам и не найти корабля.
Трибун, так и не сумевший сделать карьеры, так или иначе был виновен в том что происходио сейчас в Риме. Выяснить, кто он — либо нашедший способ получить дополнительный приработок за свои нелегкие обязанности, либо настолько бесхитростный, что пропустил у себя под носом пару лет орудовавших бандитов, ловко заменяющих по дороге раненых легионеров вполне здоровыми и обученными наемниками, предстояло военному суду. Но задерживать его сейчас Гайя с Марсом не могли — все равно бы не смогли бы доставить в Рим — разве что и правда ждать «Ворона Аида».
— Мы подумаем, — пожал ему руку Марс, понимая, что этот человек просто не способен придумать выход из такой, казалось бы, безвыходной ситуации.
Но по глазам Гайи он догадался, что у девушки уже созрел план, потому и поспешил выйти с ней во внутренний дворик, лишенный даже чахлой растительности. А когда услышал ее предложение, даже присел на край пустого, с кучками песка и мусора на дне, бассейна.
— Гайя, ты понимаешь, насколько мы рискуем?!
— Ничуть не рискуем! Нам же надо вернуться в Рим. У нас приказ, — она испытующе посмотрела на Марса, и он послушно кивнул.
— Да.
— Вот. А приказы не обсуждают, а что?
— Выполняют, — также механически произнес он.
— Вот. И мы его выполним. Доберемся в Рим на пиратском корабле. По крайней мере, до Сицилии точно. А оттуда легко до Ости хоть с рыбаками добраться.
— Что же у тебя все так легко? — вздохнул Марс.
— Но ведь всегда получалось?
— Хорошо. Сдаюсь. Но вот дальше мы будем играть по моим правилам. Обещаешь?
— Хорошо. Попробуем, — она лукаво прищурилась, ломая голову, что же такое могло придти в голову Марсу.
Моряк в заношенном сублигакулюме на коричневом от загара, сухощавом и жилистом теле, но с несколькими ножами на легком кожаном поясе без чеканных тяжелых накладок, равнодушно скользнул взглядом по сравнительно молодому, но начинающему полнеть, одутловатому торговцу, закутанному в темный плащ. К мужчине жалась молодая женщина в синем покрывале, закрывающем ее фигуру и накинутом на голову. Она смотрела испуганно и с любопытством на суету порта, на ощетинившуюся веслами трирему со спущенными парусами.
— Взять вас на борт? — моряк провел
— А чем ты хочешь? Сестерции устроят?
— Динарии. Золотые.
Торговец поразмышлял, провожая глазами низко пролетающих над водой чаек, задумчиво, с полувопросом, бросил моряку.
— Да ты грабитель!
— Да, — спокойно согласился он и тихо, заговорщицким шопотом прибавил. — А ты только сейчас понял?
Торговец сделал вид, что не услышал вторую часть фразу или не вник в ее смысл.
— Ну ладно… Последнее отдаю… Но все же молодую жену, сам понимаешь, отвезти надо. Не здесь же ее держать.
— И давно женаты? — плотоядно осклабился моряк. Показывая редкие, выбитые с одной стороны зубы.
— Месяц… Хочу доставить ее к моим родителям поскорее. А то ведь после, сам понимаешь, труднее путешествовать будет.
— Да уж, — понимающе кивнул моряк. — Сам понимаешь, места у меня тут особого нет, так что устраивайся на корме. И уж не знаю, как ты там будешь с ней управляться на глазах моих дармоедов?
Моряк ошеломленному подмигнул Марсу, проворно спрятал в складках сублигакулюма мешочек с динариями и пропустил их по шатким сходням на борт триремы. Он хотел было заглянуть в тщательно увязанную поклажу незадачливых путешественников, но вдруг, словно отвечая на его слова, молодожен обнял свою юную супругу и стал целовать так, как будто им запретили на время путешествия даже поцелуи. Моряк вздохнул — даже в его черством сердце шелохнулось на дне что-то теплое, оставшееся с тех времен, когда и он был молод, безрассудно отважен, готов влезть в любую драку и тоже любил такую же свежую, гибкую и большеглазую девушку. Но годы прошли, и прошли бессмысленно и безвозвратно: он верховодит на пиратской триреме, она давно стала толще самой упитанной жертвенной коровы в своем более спокойном супружестве.
Гайя стояла на корме и задумчиво смотрела, как бурлит море, обтекая тяжелое мощной судно, несущееся вперед на всех парусах и двадцати парах весел. Она слышала, как внизу, под досками верхней палубы, день и ночь мерно бьет барабан, задавая ритм, и в ответ раздается такой же равномерный выдох-стон из двух сотен глоток гребцов. Время от времени снизу раздавались крики надсмотрщиков, свист бича, а даже сквозь свежий морской ветер из-под плотно пригнанных досок верхней палубы с нижней пробивался удушающий запах немытой плоти и испражнений.
— Я почти уверена, — шепнула она Марсу, — Что мы на правильном пути.
— Ну да, на Сицилию. Он, правда, идет чуть дальше от береговой линии, чем ходят торговые и даже военные корабли. Рискует или лоцман у него хороший. Зато быстрее.
Она вынуждена была прижаться к нему еще ближе, спиной чувствуя маслянистые взгляды матросов, возившихся с веревками парусов.
— Прислушайся. Гребцы переговариваются иногда между собой по-латыни. И надсмотрщик кричит им по-латыни. А все матросы и их капитан в основном сирийцы. Тебе это ни о чем не говорит?