Невеста смерти

Вихрева Елена

Лоцман, немолодой сириец, на удивление легко согласился провести корабль прямо в Остию. Он неплохо владел латынью, и объяснится с ним Гайе не составило труда. Лоцман невозмутимо пожал плечами:

— А что толку спорить? Капитан на дне, и кто мне заплатит за плавание? К тому же, если трирема сядет на мель или заблудится, я лично так или иначе погибну с ней вместе. Это тоже не входит в мои планы. А раз уж вы тут все военные, то меня за спасение почти двух ваших центурий римляне еще и наградить должны. Я ж не делал и до этого ничего плохого. Я с пиратами не грабил.

— Ага. Только долю добычи получал, — хохотнул недобро

Марс, подыгрывая Гайе.

— Долю? — снова пожал плечами лоцман. — А на рыболовном судне что, не получал бы? И на купеческом получал бы долю от прибыли. Деньги не пахнут.

— Логично, — согласилась Гайя. — Если найду здесь пергамент и чернила, то сама напишу тебе документ, подтверждающий помощь нам. А еще лучше — в остийском порту.

Она окинула долгим взглядом своих новых товарищей.

— С этим мы разобрались. Но вот и грести, и управлять парусами нам придется самим. Я тоже не отказываюсь от общей работы. Но сейчас надо поднять снизу тех, кто имеет опыт морского дела. Пусть они ведут корабль. А нам предстоит отмыть палубу, вас, найти среди пиратских пожитков хотя бы сублигакулюмы. Ну и побриться сможете тоже. Надеюсь, поганцев не с ножами ихними за борт отправляли?

Мужчины одобрительно загудели и рассмеялись дружно на ее шутку — многие из них уже оказались вооружены отобранным в бою оружием. Проворный Марс разыскал их мечи, отобранные капитаном, вручил Гайе ее клинок. Когда бывшие пленники увидели чеканку у рукоятки, то все поняли и поверили Гайе окончательно, тем более, что Марс извлек все же ее доспехи их тюка и как бы невзначай протянул ей. Легионеры сначала попереводили взгляд с фалер старшего центуриона на высокую, крупную грудь, которую они должны украшать, но все же уже совершенно естественно приняли Гайю как командира их внезапно сложившегося морского отряда. Она и правда оказалась здесь самой старшей по званию: большинство ребят были рядовыми и в лучшем случае декурионами.

— Раненые есть? — она заметила свежую кровь на обнаженных мускулистых телах некоторых из них.

— Не волнуйся, — обратился к ней один из гребцов. — На этой триреме даже врач был. Если только за борт не выкинули мы же сгоряча. Но вообще неплохой такой старикан-сириец. Нас же всех Харон знает в каком состоянии сюда приволокли. А он за хозяйское добро радел. Почти всех вылечил. Чтоб гребли лучше.

— Марс, возьми ребят, обыщите тут все. Может и повезет, жив врач?

Старика отыскали быстро — он предусмотрительно спрятался в дальний угол и прикрылся сложенными запасными парусами. Поняв, что убивать его не собираются и просят просто заняться привычным ремеслом, принялся врачевать новые раны своих пациентов.

Гайя прикрыла глаза — слова про радетеля за хозяйское добро больно резанули по сердцу, заставив вспомнить Рениту.

* * *

Ренита тайком плакала почти каждую ночь, а иногда и днем, если выдавались свободные мгновения. Ее друзья, причем первые настоящие друзья в ее жизни, ушли один за другим — погибли Гайя и Дарий, умчался куда-то в ночь и не вернулся до сих пор Марс. И даже Тараниса она видела отчаянно редко — хорошо если, раз в несколько дней. Да и то, он приходил с заданий измученным, голодным, иногда и перемазанным то в известке, то в грязи, а оказавшись в палатке, долго и вдумчиво приводил в порядок свой дальнобойный лук, наскоро мылся, ел и тут же засыпал.

Он

мало рассказывал ей о своих заданиях, а она не выспрашивала, довольствуясь тем, что могла просто прижаться к нему, такому большому, теплому, надежному, уткнуться лицом в его влажные после мытья волосы и радоваться тому, что сегодня у нее на попечении нет пациентов, и есть возможность хоть несколько часов провести рядом с мужем. Радовалась и тому, что хоть целым вернулся.

Несколько раз случалось так, что даже увидеться им не удавалось…

Как-то ребят сильно потрепало в ночной схватке, и Ренита сутки не отходила от троих раненых, жизнь которых висела на волоске. И еще два дня ночевала там же, в полевом госпитале, готовая вскочить по первому их стону — напоить, подать уринарий, обтереть влажной тканью лицо и грудь, помочь повернуться поудобнее.

И когда она, наконец, смогла доползти до ставшей полупустой после гибели друзей, палатки — то на своей подушке увидела только уже привядший цветок троянды с аккуратно обломанными шипами. Она прижала эту троянду к лицу, вдохнула шелковисто-сладкий запах засыхающих лепестков — и разрыдалась, опустившись на пол возле койки.

Так ее и застал Рагнар, тоже не часто ночующий на своем месте — он все еще исполнял обязанности телохранителя при одном из сенаторов, а в свободные часы стремился навестить молодую жену.

— Ренита? — гигант неожиданно изящно для своих размеров опустился на колени рядом с ней. — Даже не спрашиваю, о чем ты. И даже не утешаю. Но, может, не надо?

Она согласно покивала головой, не прекращая сотрясаться всем телом в рыданиях.

Рагнар молча сидел с ней, гладил рукой по спине, и она постепенно затихла, подняла на него покрасневшие припухшие от слез глаза:

— Зачем ты сидишь со мной? А Юлия?

— Ночь глухая. Куда я сейчас к ней? Утром пойду.

Но перед рассветом в палатку проскользнул вестовой, растолкал Рагнара, и тот, снова затянув доспехи, также бесшумно исчез.

Что касается Квинта, то молодой офицер был так загнан свалившимися на него обязанностями Марса и Дария, что, хоть и был в палатке тогда, когда пришла Ренита, и когда она довольно громко рыдала, и когда пришел, а затем и ушел Рагнар — все равно проснулся только по утренней букцине. Столкнулся с Ренитой осоловевшим со сна взглядом:

— Привет медицине! — и выбежал из палатки умываться и вести свой отряд на зарядку.

Ренита привела себя в порядок, провела рукой по так и нетронутой подушке Гайи, поправила зачем-то одеяло на койке Дария, расправила складку над висящим в углу плаще Марса. И отправилась к себе, в свой пропахший лекарствами и травами мирок. По дороге она постаралась стереть с лица грусть — раненым не следует видеть врача неуверенным и огорченным. И, откидывая полог, она уже была бодрой и веселой:

— Соскучились, мои хорошие? Просыпайтесь, сейчас я вас умою, накормлю, повязки поменяем, — Ренита пробежалась рукой по их лбам, посчитала пульс, кого-то нежно погладила по плечу, кому-то взъерошила короткие волосы. — А утро сегодня просто чудесное! Кто тут самый смелый первым перевязываться?

Она заканчивала делать перевязки, как в палатку влетел вестовой:

— Ренита, к префекту бегом.

— Командовать будешь солдатам, — проворчала женщина. — У меня люди живые. Я что, побегу, бросив парня на столе?