Невеста смерти
Шрифт:
Гайя открыла глаза и едва сдержала стон боли — корабль покачивало на усилившейся волне. Она оглянулась вокруг себя, постепенно фокусируя расплывающийся взгляд, и поняла, что лежит в палубной надстройке, почему-то на одном плаще и закрытая другим плащом сверху. Она подумала о Марсе и мысленно поблагодарила его за заботу, попробовала потянуться — и вот тут уже не смогла сдержаться, коротко вскрикнула и скрипнула зубами, заставляя себя замолчать. Она попробовала встать — тело не повиновалось, и Гайя поняла, что снова вляпалась… Услужливая память показала ей то, что сохранила: вот она с ребятами спустилась сменить гребцов,
Над ней склонился один из легионеров:
— Ты очнулась? Ну ты и спала! Больше суток! Я побегу приведу Кэма, он велел позвать их с Марсом сразу.
— А что он еще велел? — поинтересовалась Гайя.
— Гнать врача в шею.
Гайя попробовала хохотнуть, но боль, поселившаяся в груди и спине, не дала этого сделать.
Вскоре прибежавший Кэм уже держал ее на руках, спускаясь по сброшенной с кормы веревочной лестнице. Гребцы получили неожиданную передышку, чтобы он смог спокойно опуститься на руках с Гайей и искупать ее в морской воде. Врач метался по палубе и причитал:
— Чудо и великое снисхождение ваших римских богов спасло ее! И ты хочешь все уничтожить!! Нельзя купать раненых. Да еще в море…
Кэм только взглянул на служителя даже не Эскулапа, а неведомых ему сирийских богов, а про себя решил, что поступает абсолютно верно — заметил, как оживает в морской воде девушка даже после тяжелейшей, выматывающей мужчин работы на веслах или со снастями. Не случайно те ребята. Которых она освободила, так и прозвали ее Наядой.
И действительно, Гайя доверчиво обвила его шею рукой и терпеливо дождалась, пока он медленно, стараясь не сорваться вниз с драгоценной ношей, спуститься в воду. Плавать она, конечно, не могла сейчас, но расправила в воде затекшее от недвижного лежания тело и наслаждалась внезапно стихшим морем — оно как будто ждало ее и мгновенно успокоилось, как только Кэм вынес ее наверх. Он испытывал огромное облегчение, что она пришла в себя, радость, что жива и при памяти. Зажимая своей широкой ладонью через повязку рану на ее спине, Кэм сам обмыл ее за сутки исхудавшее до неузнаваемости тело с провалившимся до выпирающих косточек животом. Гайя от смущения, когда его тонкие длинные пальцы скользнули туда, куда ей совсем не хотелось бы, закрыла глаза и прошептала:
— Не надо…
Он закрыл ей рот нежным скользящим поцелуем, пользуясь тем, что под прикрытием борта их никто не видел.
Посвежевшая и окончательно пришедшая в себя девушка, завернутая Кэмом в чистую простыню, оказавшись снова в надстройке, смущенно попросила после того, как Кэм сам сменил ей повязку на чистую и сухую:
— А можно мне поесть?
Марс как будто ждал ее слов и подсел рядом:
— Конечно. Жаль, нет ягнят, кровью которых тебя выпаивала Ренита в прошлый раз.
— А что есть? — в ее голосе была такая искренняя заинтересованность, что Марс и Кэм переглянулись со счастливыми улыбками.
— Суп из свежей рыбы и овощей. Не бойся. Все кости я
Но к его огромному облегчению, Гайя не стала перечить и послушно открыла ротик.
Весть о том, что Гайя выжила, разнеслась мгновенно по всему кораблю, и Марсу с Кэмом пришлось деликатно, но упорно выпроваживать всех желающих в этом убедиться и лично поддержать своего командира. Гайя тоже, едва почувствовав себя лучше, рвалась на палубу, но была остановлена горьким замечанием Марса:
— А мне и Кэмилусу ты как боевым офицерам не доверяешь? Эх ты…
И она смирилась.
Отсыпалась, стиснув зубы, выдерживала болезненные перевязки и училась дышать заново, постепенно, от декады к декаде чувствуя, что оба легких начинают ее слушаться одинаково.
— Ренита, зайди ко мне срочно, — в голосе Секста Фонтея было что-то незнакомое, совершенно не свойственное суровому префекту спекулаториев.
Она поспешила пройти за ним следом в штабную палатку и обратила внимание, что префект сделал знак рукой удалиться не только обоим скрибам, что-то яростно царапавшим стилами, но и даже Друзу, от которого секретов у командира когорты не было вообще.
— Садись, — кивнул он ей на табурет из грубо оструганного дерева, сколоченный кем-то из новобранцев, пристроенных пока к хозяйственным делам между тренировками, чтобы не путались под ногами и не совали нос всюду. — Тут такое дело… По твоей вроде части…
— Слушаю, — просто сказала Ренита, устраиваясь поудобнее и натягивая тунику на голые коленки, которых она все еще стеснялась, а носить длинный женский хитон ей категорически запретили, находясь на службе, только отправляясь в увольнение в город по своим личным делам.
— Моя драгоценная супруга, да продлят боги ее дни… Короче, Гортензия больна. И не хочет мне в этом признаться. Но я же вижу!! Да, я не так часто бываю дома, но я же не дурак и не слепец! Она еле встает по утрам. Ее выворачивает наизнанку, хоть она и прячется, убегая стремглав в сад из спальни, но и даже бежать быстро не дают опухающие ни с того ни с сего ноги. Боги, да что же мне делать? Я не могу потерять ее сейчас, когда все только стало налаживаться. Да и Юлия на сносях, она не переживет смерти любимой тети. Они и правда так близки…
Ренита слушала, не перебивая, и, постепенно вникнув в суть жалоб префекта, невольно улыбнулась, чем вызвала его негодующую реакцию:
— Понимаю. Тебе смешно смотреть на меня, старика, что я безумно влюблен с свою старую расплывающуюся на глазах жену. Все. Прости. Иди занимайся делом.
Ренита встала с табуретки и подошла к нему, накрыв его лежащую на столе натруженную, в шрамах и с выбитыми костяшками ладонь своей, тоже не слишком красивой от бесконечного мытья с мылом и возни с лекарственными растениями рукой:
— Ты прости, доблестный префект. Я, конечно, немедленно осмотрю, если ты позволишь, Гортензию. Но, хотя врач и не имеет права ставить диагноз не видя пациента, осмелюсь предположить, что ее «болезнь» сродни той, с которой я возила Юлию на остров Эскулапа какое-то время назад.
— Чтооооооо? — взревел префект.
— Я не могу сейчас дать гарантии. Это всего лишь предположение. Вы оба не так уж и стары. Да и жизнь Гортензии не была столь уж обременительной. Она нигде, насколько я понимаю, здоровье не растратила, в отличие от той же Гайи. Так что…