Невеста смерти

Вихрева Елена

И сейчас, придя в себя на руках у Марса и увидев совсем рядом еще и глаза Кэма, она решила, что это снова снится удивительный, будоражащий сон и хотела сладко потянуться, наслаждаясь мгновением, но при первом же движении жуткая боль пронзила ее снова. И тут у ее рта появился край прохладной серебряной чаши, в которой плескалось такое же манящее прохладой ее почему-то пересохшие внезапно губы. От питья исходил пряный запах горького миндаля, и она отпрянула в крайний момент, несмотря на ласковый мужской голос:

— Пей. Выпей, и тебе станет

легче.

Она из последни сил оттолкнула рукой чашу:

— Нет!

Гайе казалось, что она кричит, но на самом деле она еле прошептала свой отказ выпить предоженный врачом яд. Но и этого шопота хватило, чтобы Кэм и Марс услышали его — они не заметили, устраивая для нее постель, как врач все же решил воплотить свой черный замысел. Вместо того чтобы помочь умирающей девушке побороться за жизнь.

— Вон! — твердо приказал Марс.

И врач спешно ретировался, бросив на ходу понимающее.

— Ну где меня найти, знаете оба..

Кэм осторожно прикоснулся к рукоятке ножа, точащего из спины Гайи:

— Марс, придержи ее, я срежу тунику, — он осторожно избавил девушку от туники и строфоса, оставив лишь сублигакулюм.

Они оба замерли, потрясенные молочно-белым жемчужным свечением, которое издавала ее кожа при колеблющемся свете нескольких масляных светильников — Марс зажег все, что смог найти. Кэм провел кончиками пальцев по этой перламутровой глади, ощупывая края раны, почти не кровоточащей, что и наводило их всех, включая врача, на самые грустные размышления. Мужчина покачал своей странно белоснежной над таким молодым лицом головой:

— Нож пережал все сосуды. Если его вынуть, она истечет кровью.

— А Гайя слышит нас? — почему-то одними губами спросил Марс.

— Нет, боюсь, что вряд ли. И это к лучшему. Держи лоскут туники, он чистый. Как только я выну нож, зажмешь рану. Иначе воздух попадет в грудь, легкие сожмутся и она задохнется.

— Да? — испуганно вымолвил Марс.

— Нет, — донесся до них негромкий, но твердый голос Гайи.

— Гайя, — разом выдохнули оба, заглядывая в ее приоткрывшиеся переливающиеся топазом глаза, в которых отражались все светильники разом.

— Я не умру из-за такой ерунды, — вымолвила она и снова впала в беспамятство.

— Вот видишь! — воскликнул Марс, обращаясь к Кэмиллусу. — Я же ее девятый год знаю. Она упряма. И будет бороться за жизнь.

— И мы будем, — Кэм сжал мышцы вокруг раны и резким движением выдернул нож, а Марс тут же зажал брызнувший фонтан крови приготовленными лоскутами.

Гайя выгнулась у них на руках и окончательно потеряла сознание, обвиснув совсем невесомым шелковым лоскутком, разве что еще теплым и мягким.

Марс с ужасом увидел, как Кэм потянулся к светильнику — вспомнил, как сам недавно прижигал ей запущенную рану на запястье, выжигая раскаленным ножом гноящиеся лохмотья плоти. Но Кэм не стал, к облегчению Марса, прижигать рану железом или лить туда раскаленное масло. Он

просто налил немного масла на чистый лоскут ткани:

— Это не даст воздуху всасываться в грудь. У нее мощные легкие, ты же сам видел, как она ныряет. И каждый вдох будет раскрывать рану. А масляная тряпка предохранит от воздуха.

Они вдвоем перевязали девушку, причем оба поймали себя на том, что дотрагиваясь до ее роскошных обнаженных грудей, не испытывают ни капли вожделения — лишь сострадание и желание отдать свою жизнь и кровь, лишь бы она жила.

Мужчины напряженно всматривались в лицо Гайи, которую постарались уложить поудобнее, насколько позволяла рана — она полусидела боком, опираясь на широкое плечо Кэма, чтобы не соскользнуть на спину.

— Марс, — едва слышно произнес Кэм. — Иди на палубу.

— Я никуда не уйду. Что ты задумал?

— Понимаешь, она не спит. Она уходит все таки от нас. И я хочу попытаться вернуть ее, задержать, упросить сойти с хароновой лодки.

— Что ты несешь? Скажи сразу. Что ты задумал, — глаза Марса налились нехорошей темнотой.

Кэм пропустил угрозы мимо ушей — времени на раздумья не оставалось. Он решительно сбросил одеяло, которым она была укрыта до подбородка, и развязал ее сублигакулюм. Марс схватил его за руку:

— Одумайся!

— Меня так спасли кочевники. Посмотри, если не заметил, — и Кэм расправил плечи так, что Марсу стало видно на его слегка влажной от пота груди под узорами татуировки все страшные шрамы глубоких ран.

Марс встал, не забывая придерживать Гайю:

— Хорошо. Выхода нет. Я тебе доверяю полностью. Верю. Что ты никогда не причинишь ей зла.

— Именно. — буркнул Кэм, развязывая свой сублигакулюм и опускаясь на одно колено рядом с девушкой.

Он обхватил ее хрупкое, несмотря на широкие плечи и развитую мускулатуру, но все же миниатюрное по сравнению с ним самим, тело девушки, осторожно, но решительно приникая к нему как можно плотнее. Несколько мгновений он так лежал, а затем поднял голову и посмотрел на Марса странными тусклыми и глубокими глазами, потерявшими всю васильковую яркость и ставшими похожими на подернутые пеплом угли:

— Она ушла слишком далеко… Мне не дозваться одному. Не схватить ее за руку, — и неожиданно приказал так, что марс не посмел отказаться. — Раздевайся и ложись с другой стороны.

Марс сорвал с себя сублигакулюм и тоже скользнул на расстеленный на полу плащ, прижимая всем телом к нежной коже Гайи, пересеченной по груди и спине холщовой плотной повязкой, и этот контраст теплой кожи и прохладного полотна заставил его вздрогнуть. Марс вспомнил, как ласкал Гайю в своем саду возле бассейна на подушке из ароматных растений, как обнимал ее среди подушек в спальне и даже как-то раз сумел уговорить стеснительную и удивительно целомудренную для своих лет девушку отдаться ему на лесной поляне возле горячих источников в окрестностях города.