Невеста смерти
Шрифт:
— Да как-то не особо, — пожал плечами вигил, командир фалькариев, которые первыми шли в огонь с мощными топорами на длинных ручках, отсекая горящие части здания от еще нетронутых пламенем. — С таким на одной связке в пожар не пошел бы.
И вигил сплюнул в пыль рядом с начавшим подавать признаки жизни офицером.
— Прости, — он сел, потирая опухшую на глазах челюсть. — Прости, трибун! Фавн какой попутал…
— Ты и есть фавн, вон рога и хвост торчат из-под доспехов, — рыкнул на него Дарий, помогая встать. — Оклемался? На ногах стоишь?
Тот кивнул утвердительно,
— И что? Кто следующий? — он уже обрел ясность сознания, а в глубине души все кипело от обиды, что хрупкая накрашенная девчонка не просто отказала ему, боевому офицеру, с честью прошедшему всю Испанию и ни разу не терпевшему такого поражения в настоящем бою. — Вы все делаете хором? И в гости ходите, и колотите всех подряд?
— Не всех, — спокойно ответил Марс, и его друзья поняли, что стоит за этим напускным спокойствием. — Но вот тобой я сейчас эту стену заштукатурю. Барельеф из тебя сделаю, мерзавец такой.
Гайю в это время почти силком отвел в противоположную сторону двора и оттуда на улицу Кэмиллус, и она не видела, что ребята все по очереди навешали зарвавшемуся парню — ровно до тех пор, пока он мог им достойно отвечать. Даже выдержанный и почти равнодушный ко всем жизненным страстям Друз подошел, взглянул на уже порядком побитого и вывалянного в пыли вояку сквозь вставленный в глазницу округлый кристалл турмалина, помогающий порядком ослабевшему глазу разбирать неровные буквы скорописи, который скрибы записывали допросы, или изучать изъятые у изменников кодикиллусы с записями, за сколько монет продавали они отечество. Друз изучающе взглянул сквозь турмалин, вздохнул, покачал головой, заставив парня улыбнуться просящей вымученной улыбкой под его ледяным и пронизывающим насквозь взором, затем с таким же вздохом вынул турмалин, бережно переложил в левую руку, а правой врезал по носу так, что офицер рухнул снова. А Друз невозмутимо вставил свой зеленоватый кристалл на место и удалился с таким же невозмутимым выражением лица.
— И что нам с ним делать? — пожал плечами Марс. — Не оставлять же здесь. Беллонарии не жрицы Флоры, кто знает, что им на ум придет.
— Рените подарочек принесем? — удивился Квинт.
— А куда? И вообще, для него это будет окончательным просветлением, — хохотнул Дарий, сам успевший за лето два раза пообщаться плотно с Ренитой.
— Ну Волк уже там чудеса исцеления показывает, — напомнил Марс. — Он сегодня утром встал пройтись. От койки до койки, но сам. Говорит, как только до двери сможет дойти, сбежит.
— И что там такого особенного произошло у них? — спросил Квинт, не особо вникающий в отношения товарищей за пределами службы.
— Ренита прописала ему целебные ванны, — ответил Дарий, который тоже был в курсе дела, как ближайший друг Кэмиллуса, а, следовательно, водивший дружбу и с Волком.
— Так это же хорошо, — пробурчал Марс, взваливая незадачливого искателя любви себе на спину. — Ее ванны это чудо, она и Гайю,
— Она хотела отволочь его на горячие источники за городом. На повозке… Дальше продолжать? — Дарий искренне понимал отказ Волка от таких процедур.
— Так. А ко мне в бассейн он согласится? Домой? — поинтересовался Марс.
— К тебе? — задумался Дарий. — А неплохая идея. Тем более, что тебя-то никто не обвинит, что от тебя по утрам выходят офицеры.
Марс рыкнул:
— Ну пользуйся, что у меня руки этой тухлятиной заняты.
По дороге благоразумный Квинт предлагал отвезти того сразу в их легион, для этого и не надо было лишних усилий — выехать не в Соляные ворота, а в Аппиевы. Но Дарий с Марсом запротестовали:
— Мы ж хотим как лучше! Ренита точно ему поможет!
— Да у нее своих дел полно. Она вон и правда на полевку похожа. Пузик на веревочке, — пожалел женщину Квинт.
— Погоди, а веревочку ты у нее где нашел? — Марс так обернулся к другу, что едва не уронил с коня свою ношу.
— Ну как… — смутился Квинт. — Косичка ж у нее сзади… тоненькая…
Тут уже и Дарий, несмотря на то, что ехал все это время молча от еле сдерживаемой ярости, расхохотался в голос:
— При Таранисе не скажи. А то он тебе в кончик языка стрелу вгонит. Или еще в какой кончик.
Квинт коротко хохотнул и послал коня вперед:
— Поеду обрадую ее.
Благополучно довезя до лагеря побитого офицера, незатейливо перекинув его через спину коня, и убедившись, что дорога пошла на пользу и он может стоять на ногах, Марс перекинул его руку себе через плечо и отвел в санитарную палатку.
Оттуда слышались голоса: низкий, глубокий и чуть глуховатый мужской, что-то односложно отвечавший женскому, тоже негромкому, но со сварливыми нотками, в которых иногда проскальзывал тот звук, который издает меч, доставшийся сыну от погибшего в бою отца — скрежущущий звук металла, оставшегося без хозяина.
— Ренита, — окликнул врача Марс, давая возможность Волку не оказываться на глаза товарищам во время бессмысленного спора.
— Иду! — отозвалась она из глубины палатки. — Меня Квинт предупредил! Сейчас, только уложу пациента.
— Не надо меня укладывать, — устало и бесцветно проговорил Волк, и Дарий понял по его голосу, что за этим сейчас последует буря.
— Как это не надо? — возмутилась Ренита. — Я врач и лучше знаю, кому лежать, а кому ходить. В том числе кому ходить на фуллонову чашу. Подумаешь, гордый какой. Я что, впервые вижу мужчину на горшке?
— Почтеннейшая Ренита… — простонал Волк, понимая, что их разговор уже стал достоянием Марса и Дария, чьи голоса он узнал, а также всех тех, кто там еще с ними подошел к госпиталю.
— Я почти тридцать лет Ренита! А это фуллонова чаша.
— Так, — положил конец спору Марс, зайдя в палатку один, оставив свою добычу под охраной Дария. — Ренита, что именно тебе передал Квинт?
Женщина обернулась к нему, полыхая неожиданно глубоким гневом в своих коричневатых, обычно невыразительных глазах, подбоченилась, удерживая при этом полотенце в левой руке: