Невеста смерти
Шрифт:
— Кстати, я сейчас совершенно свободна и иду домой. Могу твои снадобья занести Волку. Там же не надо ничего делать особенного?
— Растереть мазью и вылить отвар в горячую ванну.
— Справлюсь.
— Правда? — Ренита посмотрела с нескрываемым облегчением.
— Я тебе врала когда? Давай свое варево.
Гайя легко взбежала по ступенькам дома Марса и вошла в атриум. В отличие от нее самой, обходившейся минимальным штатом домашних рабов, Марсу достался в наследство дом вместе со всеми обитателями — многие домашние рабы помнили еще его родителей и его самого ребёнком. Марс был не особо требовательным хозяином, дома появлялся
Мужчины достаточно легко нашли общий язык, хотя до этого и не были близко знакомы. Волк был искренне благодарен Марсу, избавившему его от общества слишком назойливого врача. Так сложилось, что Волк, безжалостный убийца, способный проникнуть куда угодно и уйти от любой погони, все же часто рисковал своей жизнью, но не прибегал к помощи врачей. Он предпочитал отлежаться сам в укромном месте, уповая на свое железное здоровье и выдержку. Многочисленные шрамы на его теле из-за этого зажили неровными рубцами, но это его совершенно не волновало — Волк много лет назад поклялся никогда не иметь любимой женщины, а гетерам, до которых он изредка снисходил, был интересен его кошелек, а не безупречность тела.
Когда-то он, еще совсем юный воин, имевший, как и положено юноше патрицианского происхождения, вполне достойное имя с прономеном, номеном и когноменом, красивый, храбрый и удостоенный внимания самого Цезаря, считался завидным женихом. Ему повезло, и удивительным образом совпало — его родители одобрили выбор сына, а пятнадцатилетняя невеста оказалась в полном восторге от мужественного и при этом умного парня. После свадьбы она терпеливо дожидалась его возвращения с заданий, была немногословна и не любопытна. Даже когда он пришел однажды полуживой, кое-как отмывший кровь с разбитого лица и придерживающий выбитую левую руку, она не стала причитать и звать помощь рабынь, сама легко и нежно обработала все его раны, уложила в постель и заботливо ухаживала несколько дней, пока он не исчез на рассвете на новое задание.
А вот дальше в его жизни случилось страшное — тогда он и стал Волком, тогда и пообещал перед всеми богами, что никогда больше не посмеет ни одну женщину во всей Ойкумене сделать жертвой тех, кому он перешел дорожку, служа Риму. Но в остальном враги Рима добились от него прямо противоположного — увидев практически лишенное кожи, изуродованное тело молодой жены, распятое посредине их кровати, он утратил жалость и сожаление навсегда, превратившись в того, кем он жил крайние восемнадцать лет.
А вот увидев Гайю — сначала мимолетом, затем той памятной ночью в доме Фонтея, когда она с милой улыбкой выслушала их план и молча сняла с руки чеканный наруч, чтобы дать ему возможность инсценировать ее и Дария гибель в уличной схватке, он крепко задумался. А уж увидев реакцию всех ребят, а в первую очередь Марса, на известие о ее гибели, даже где-то в глубине души пожалел, что снова вязался в рискованное дело, хотя и понимал, что спасает девушку от преследования, давая ей беспрепятственно достичь поганского логова в Сирии.
Гайя обрадовалась, увидев Марса и Волка вместе — мужчины беседовали о чем-то вполголоса, а на резном столике возле их кресел лежали старинные свитки из богатой библиотеки Марса, доставшейся ему от отца и деда и чудом не конфискованной
Марс радостно встал при ее появлении:
— Гайя? Рад тебя видеть! Надолго? Надеюсь, поужинаешь с нами?
— А ванну уже делали?
— Нет, только отдал распоряжения. Ренита велела делать горячую, так что сейчас приготовят малую ванну. А ты, если хочешь, можешь со мной поплавать в бассейне.
— Я бы с удовольствием, — улыбнулась Гайя, доставая из складок плаща корзинку с посудинами Рениты. — Но у меня важное задание от врача.
Волк удивленно посмотрел на нее — ему ужасно хотелось тоже подойти к девушке и поприветствовать ее, но он не был уверен, что сможет пройти ровно это расстояние, отделявшее Гайю от него, а волочить ноги и нелепо взмахивать руками, удерживая равновесие, он себе позволить при ней не мог. Марс — другое дело, да даже эта врач Ренита, которая досаждала ему своей чрезмерной опекой и пытавшаяся обращаться с ним, как с малым ребенком. А Гайя казалась ему таким совершенством, что при ней он не хотел показаться слабым или неуклюжим.
Но Гайя сама подошла к нему, дружески поздоровалась:
— Готов к мучениям?
— А кто из нас не готов? — ответил он с насмешкой, не забывая любоваться ее нежными розовыми губами и яркими, выразительными глазами.
Гайя не смутилась под его взглядом:
— Пойдем. Я в ванной приготовлю все. А ты догоняй, — и она скрылась в галере, прекрасно поняв, что смущает сейчас искалеченного воина.
Ренита в очередной раз заверила ее, что с Волком все будет хорошо, он полностью восстановится — но надо потерпеть какое-то время, неустанно разрабатывая онемевшие мышцы, чем он и занимался, преодолевая боль и усталость. А мазь в сочетании с горячей ванной должна была помочь мышцам как можно скорее обрести былую силу и ловкость.
Волк смущенно скользнул в горячую воду, куда Гайя вылила принесенный отвар, и блаженно раскинулся в темной и мутной от травяного настоя воде, надеясь, что его укромные части не будут бросаться в глаза Гайи. Он с затаенным сердцем наблюдал, как девушка уверенным движением сняла не только доспехи, но и парадную тунику, повестила на спинку кресла, а сама подошла к нему, одетая только в узкие строфос и сублигакулюм, мало скрывающие ее накачанное крепкое тело. И тут Волк он изумления сощурил глаза и тряхнул головой: сначала он решил, что ему привиделось среди горячего пара, но затем он прищурил глаза и пригляделся внимательнее — по телу девушки вились изящные тонкие черные линии, складывающиеся в двух драконов, которые казались живыми, чутко реагируя на каждое движение сильных мышц под гладкой упругой светлой кожей.
Гайя начала разминать ему плечи, стараясь не задевать многочисленные шрамы, и он заметил ее нерешительность:
— Не бойся. Тут не больно.
— Скажешь, если будет неприятно?
— Скажу, — согласился он просто потому, что согласился бы сейчас с ней по любому поводу.
Он лежал в воде, вдыхал запах трав и думал о стоящей рядом девушке — она была такой сильной и независимой, что даже он не мог представить ее в роли бессловесной жертвы, какой оказалась в свое время его юная жена. Волк подумал, что позволь он себе влюбиться в эту красавицу трибуна — то не будет чувствовать угрызений совести, что бросает на нее тень своей службы и ставит под удар. Судя по всему, у этой хрупкой белокурой девушки, под татуировками которой он рассмотрел шрамы от боевых ран, жизнь тоже не была залита медом — скорее, кровью и потом.